Иштар Восходящая - [44]
Тема эта с логикой не имеет вообще ничего общего. Легко смеяться над теми, кто считал, что грудь Джейн Расселл нависала в 1940-е как Дамоклов меч над всей западной цивилизацией, над теми, содрогавшимися при виде абсолютно обнаженной груди Мэрилин Монро на календарях 50-х, или теми, кто чувствовал, что Ленни Брюс, произносящий на сцене «членосос», представляет колоссальную опасность для общества и его немедленно нужно изолировать. С другой стороны, культурные изменения следовали в совокупности, и если обнаженная грудь не послужила причиной захвата индейцами правительственных офисов, чтобы в прессу попала конфиденциальная информация, грудь, тем не менее, была частью схемы, указывавшей на изменения в общем курсе развития общества. В конце концов, момент истины наступил, разрушив тщательно выстроенные баррикады лжи. Давайте посмотрим на выступление Ленни Брюса:
Пока все моралисты и ханжи поддерживают Лас-Вегас в качестве развлекательной столицы мира, давайте предположим, что интересного для нас в постановке страстей господних или выставке Моне или в выступлении Нью-Йоркского Городского Балета с Юджином Орманди в качестве ведущего. Все это замечательно, но что же для нас прелестнее всего?
«Сиськи и задница»
Прошу прощения?
«Сиськи и задница», «это для нас прелестнее всего».
Только сиськи и задница?
«Нет, еще и команда апачей между ними для равновесия».
Так, хорошо, ну а вторая главная прелесть?
«Больше сисек и задниц».
А третья?
«А это всё, сиськи и задницы, да побольше».
То есть ты хочешь сказать, что журнал Life мог бы посвятить целых три страницы одним лишь сиськам и задницам?
«Ну конечно, прямо рядом со статьями Билли Грехэма и Нормана Винсента Пила».
Ок, может, так оно и есть, однако ты не сможешь поместить «Сиськи и Задницы» на обложку.
«Почему нет?»
Потому что это будет вульгарно и непристойно, вот почему.
«Это сиськи вульгарны и непристойны?».
Тебе не удастся подловить меня, приятель. Это всего лишь слова. И их не должны видеть дети.
«Твои дети когда-нибудь видели сиськи?»
Я говорю тебе, что это только слова.
«А я тебе не верю. Для тебя „женское“ значит „грязное“, потому что я незаметно заменил мои слова на Tuchuses и Nay-Nays»[28].
Так чуть лучше.
«Так, это уже интересно. Значит, ты не против еврейских идиом, но против идиом англосаксонских. Ладно, давай будем проще, латынь: „Gluteus maximus и Pectorales majores“».
Вот теперь нормально.
«Ага, а schmuck („чмо“)? Ведь это латиница. Тоже непристойно?»
«А эти парижанки с их французскими задницами и сиськами — разве они не произведения искусства? Если мы не сможем заработать на этом достаточно денег, попробуем устроить японское шоу голых девок, ведь кто, кроме грязных японок, согласится демонстрировать свои ягодицы? Это отпустит нам все грехи: и духовные и политические. Можем даже пригласить хор Нормана Любоффа, чтобы они исполнили Помни Перл — Харбор. И потом, если мы и на этом не поднимем хороших деньжат, тогда попробуем совместить современность и патриотизм: Американские сиськи и задницы. Сиськи Бабушки Мозес и задницу Нормана Рокуэлла…»
(Рисуй, задница моя. Если ты можешь рисовать, то рисуй, задница моя. Задница моя, ты можешь рисовать.)
Позже они получат большие соски на обложке и, быть может, поэтому вы ратуете за надпись «Только для взрослых», так как стыдитесь сказать вашим детям, что вы покупаете и используете всякие эротические штучки, возмещая потерю дающей жизнь материнской груди.[29]
После 45 минут такой гештальт-терапии свободных ассоциаций между явным победителем и явным побежденным, обычная аудитория cлишком ослабла, чтобы просто смеяться. Они были злы, печальны, чувствовали себя виноватыми, и уже готовы были разрыдаться в перерывах между взрывами хохота, так до конца и не прочувствовав и не поверив в то, о чем им сейчас говорили. Среди всех, атаковавших стремление к подчинению в 60-е, Брюса преследовали буквально до смерти, потому что подавление все-таки оставалось сильно, несмотря на полные залы людей, которые над ним смеялись.
Глава 6. Открытая грудь и стремление обладать ею
Полинезийцы, которые обычно вполне открыты в том, что касается секса, не желают обсуждать эту тему подробно с европейцами. Это можно понять как своего рода скромность, которая заметна у пожилых женщин племени, прикрывающих грудь, когда приезжает европейский доктор, хотя обычно верх тела у них обнажен.
Дональд Маршалл, Ra’ ivavae[30]
Один мой друг как-то видел, что соски его девушки испускали голубые лучи. В этот момент он сам был под ЛСД.
«Интересная галлюцинация» — отреагировал я, когда он рассказал мне об этом.
«А я вот не уверен…» — ответил он.
Нет, мы, конечно, не собираемся принимать его всерьез; мы все прекрасно знаем, что кислотники готовы поверить во что угодно. Даже если русские парапсихологи будут нам показывать фотографии ауры вокруг человеческого тела; даже если Вильгельм Райх будет заявлять, что смог открыть эту ауру с помощью усовершенствованного телескопа, который он назвал оргоноскопом. Нет, хватит с нас подобных спекуляций, мы отнюдь не рвемся сдавать членский билет гильдии интеллектуалов и во всю прыть устремиться в лагерь оккультистов. Пока нет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Секс, наркотики, рок-н-ролл, бунт, просветление, тайное правительство, культ Богини, чикагские гангстеры и анархисты, калифорнийские хиппи, Атлантида, убийство Кеннеди, искусственный интеллект, масоны, Багз Банни, желтая подводная лодка, Дон Хуан, разумные дельфины, Тимоти Лири, мафия, Политбюро, угроза ядерной войны, психоделические инициации... Множество сюжетных линий, развивающихся в многомерном завтрашне-сегодняшне-вчерашнем мире, образуют сложную ткань знаменитого «культового» романа — большого и запутанного, увлекательного и странного, порой жуткого, порой смешного, как сама жизнь.
В одной из своих главных книг «Психология эволюции» Роберт Уилсон предлагает читателю проследовать по пути развития человечества, увидеть мир и себя в нем со стороны. Он создал наполненную юмором и поразительной проницательностью дорожную карту для освобождения от запрограммированного поведения и роботического существования. «Все мы – гиганты, воспитанные пигмеями, которые научились жить, мысленно сгорбившись. Эта книга о том, как можно выпрямиться во весь рост, во всю силу нашего мозга», – пишет Уилсон. Второе издание, переработанное и дополненное.
За всеми тайными обществами в человеческой истории всегда стояло одно сверхтайное общество сверхчеловеков-иллюминатов служащих случайно застрявшему на Земле существу из другой вселенной. С их скрытой диктатурой всегда боролись люди-дискордианцы, заключившие союз с дельфинами и гориллами. Кульминация этого противостояния описывается в философском романе-трилогии «Иллюминатус!» Роберта А. Уилсона и Р. Шея. «Левиафан» — заключительная часть трилогии. В этой книге герои «Иллюминатуса!» завершают свои дискордианские инициации и собираются вокруг вождя, капитана Немо наших дней, имя которого — Хагбард Челине.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Культовая андеграундная трилогия «Иллюминатус!» написана в 1969-1971 годах Робертом Джозефом Шеем, автором ряда исторических повестей, и Робертом Антоном Уилсоном, создателем знаменитой «Квантовой психологии». Признанный одним из лучших романов о всемирных заговорах, «Иллюминатус!» послужил образцом для гораздо более поздних бестселлеров «Маятник Фуко» и «Код да Винчи». Во второй части трилогии раскрывается много тайн. Читатель узнает, каким образом иллюминаты собираются «имманентизировать Эсхатон» во время крупнейшего в истории рок-концерта, почему погибла Атлантида, в чем суть любой магии и что находится внутри Пентагона.
В представленной монографии рассматривается история национальной политики самодержавия в конце XIX столетия. Изучается система государственных учреждений империи, занимающихся управлением окраинами, методы и формы управления, система гражданских и военных властей, задействованных в управлении чеченским народом. Особенности национальной политики самодержавия исследуются на широком общеисторическом фоне с учетом факторов поствоенной идеологии, внешнеполитической коньюктуры и стремления коренного населения Кавказа к национальному самовыражению в условиях этнического многообразия империи и рыночной модернизации страны. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Одну из самых ярких метафор формирования современного западного общества предложил классик социологии Норберт Элиас: он писал об «укрощении» дворянства королевским двором – институцией, сформировавшей сложную систему социальной кодификации, включая определенную манеру поведения. Благодаря дрессуре, которой подвергался европейский человек Нового времени, хорошие манеры впоследствии стали восприниматься как нечто естественное. Метафора Элиаса всплывает всякий раз, когда речь заходит о текстах, в которых фиксируются нормативные модели поведения, будь то учебники хороших манер или книги о домоводстве: все они представляют собой попытку укротить обыденную жизнь, унифицировать и систематизировать часто не связанные друг с другом практики.
Академический консенсус гласит, что внедренный в 1930-е годы соцреализм свел на нет те смелые формальные эксперименты, которые отличали советскую авангардную эстетику. Представленный сборник предлагает усложнить, скорректировать или, возможно, даже переписать этот главенствующий нарратив с помощью своего рода археологических изысканий в сферах музыки, кинематографа, театра и литературы. Вместо того чтобы сосредотачиваться на господствующих тенденциях, авторы книги обращаются к работе малоизвестных аутсайдеров, творчество которых умышленно или по воле случая отклонялось от доминантного художественного метода.
Культура русского зарубежья начала XX века – особый феномен, порожденный исключительными историческими обстоятельствами и до сих пор недостаточно изученный. В частности, одна из частей его наследия – киномысль эмиграции – плохо знакома современному читателю из-за труднодоступности многих эмигрантских периодических изданий 1920-х годов. Сборник, составленный известным историком кино Рашитом Янгировым, призван заполнить лакуну и ввести это культурное явление в контекст актуальной гуманитарной науки. В книгу вошли публикации русских кинокритиков, писателей, актеров, философов, музы кантов и художников 1918-1930 годов с размышлениями о специфике киноискусства, его социальной роли и перспективах, о мировом, советском и эмигрантском кино.
Книга рассказывает о знаменитом французском художнике-импрессионисте Огюсте Ренуаре (1841–1919). Она написана современником живописца, близко знавшим его в течение двух десятилетий. Торговец картинами, коллекционер, тонкий ценитель искусства, Амбруаз Воллар (1865–1939) в своих мемуарах о Ренуаре использовал форму записи непосредственных впечатлений от встреч и разговоров с ним. Перед читателем предстает живой образ художника, с его взглядами на искусство, литературу, политику, поражающими своей глубиной, остроумием, а подчас и парадоксальностью. Книга богато иллюстрирована. Рассчитана на широкий круг читателей.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.