Исход - [177]
Попытка устроить ей встречу с Полли в Лондоне закончилась провалом. Обнаружив на следующее утро, что на Бландфорд-стрит ее нет — или что она просто не подходит к телефону, — он в панике позвонил Полл на работу. А когда Полли объяснила, что Клэри уехала обратно в коттедж, он поначалу вздохнул с облегчением, затем встревожился, в конце концов вскочил в шесть, поспешил к ней и застал ее в горячке. Он разбудил ее, прервав кошмар, и был уже готов схватить ее в объятия и признаться в любви, но сперва она приняла его за отца, и это его отрезвило.
Выслушивать признания она была не в состоянии — больная, напуганная, и он обнял ее, но лишь для того, чтобы дать выплакаться и пересказать ему бессвязные обрывки страшного сна. Он остался выхаживать ее, а на работе в очередной раз что-то наплел. К тому времени он уже известил начальство, что уходит, отрабатывал положенный срок, и ему было плевать.
Она начинала взрослеть. Вернувшись в коттедж, она поняла, что у нее нет денег, и хотя отчасти он радовался, что несет за нее ответственность в этом отношении, ему не составило труда сообразить, что для нее это шаг в верном направлении. Если деньги ей нужны сейчас, пока она пишет книгу, попросить следует у отца. И он отправил ее в Лондон, она вернулась с двумя сотнями фунтов и чем-то разозленная. Оказалось, что его возможным отъездом во Францию. Он объяснил ей, что уходит с работы, тогда же упомянул и про Францию, но теперь она считала, что об отъезде сообщать ей он не собирался.
Первой его мыслью стало: ну вот, опять. Она до сих пор рассчитывает, что я останусь рядом, поддерживать ее.
Беда в том, что, несмотря на отсутствие твердого решения, он рассматривал Францию как вариант; ему требовалось что-то такое с дальним прицелом, а может, и не с таким уж дальним, требовалось прибежище на крайний случай, если все сложится неудачно. А оно именно так и складывалось по всем приметам. Она назвала его своим вторым отцом — перед тем, как отправилась повидаться с настоящим. Но было ясно, что сама мысль о том, что он уедет, переполняла ее страхом, чем-то вроде паники. Когда она призналась, что не сможет жить в коттедже одна без него, он чуть не испортил все сразу и усилием воли едва сдержался, чтобы не прикоснуться к ней. Он повел себя с ней резко и строго, даже заявил, что она влюбится в какого-нибудь хорошего человека, как самая обычная взрослая девушка. Она надулась, и он счел, что так ей будет легче справиться со страхом.
Но тем же днем он подумал, что строить планы втайне от нее было неправильно, и извинился.
К тому времени он уже подъехал к своему дому, вынул чемодан из машины и вошел. В квартире царило безнадежное уныние. «Интересно, чем она занята сейчас», — думал он. Хорошо, что он так и не собрался установить в коттедже телефон, потому что знал, что искушение позвонить ей будет слишком велико.
Кстати, о людях, твердо стоящих на собственных ногах, — а он сам? Ему еще предстоит решить, чем заняться и на что жить, если не считать маленького наследства, сбережений и средств от возможной продажи картин. Руперт гораздо лучше осведомлен о том, как и выжить, и пытаться не бросить живопись, подумал он. С этого он и начнет.
Его отношения с Рупертом претерпели заметные перемены. В основном потому, что он отважился на решительный шаг в те выходные, когда они собрались в Хоум-Плейс, чтобы принять Диану в семью. «Я была бы вам так признательна, если бы вы смогли приехать, — сказала Дюши. — Вы хорошо всех нас знаете, и вы такой дипломат». И он приехал, а потом ему представился шанс прогуляться вместе с Рупертом, так как у Зоуи разболелась голова, а составить им компанию не захотел больше никто.
— Не то чтобы я способен подолгу ходить пешком, — пояснил он, — но мне необходимо поговорить с тобой с глазу на глаз.
— Отлично.
— Вообще-то, — сказал он несколько минут спустя, — думаю, мне будет легче, если мы присядем.
И они присели в лесу за домом на старое поваленное дерево, которое облюбовали для своих игр дети.
— Ты чем-то встревожен. Что случилось? Ты же знаешь, мне можно довериться.
— А по-твоему, в чем дело?
Руперт присмотрелся к нему, слегка улыбнулся и предположил:
— По-моему, ты в кого-то влюбился и не уверен, что из этого выйдет что-нибудь хорошее. А я за это готов поручиться.
— Лично я бы не рискнул.
— Так я прав?
— Да. Все верно. В Клэри, — быстро произнес он. — Погоди минуту! С ней об этом я еще не говорил. Она понятия не имеет.
— В Клэри! Господи ты боже мой! Ты серьезно?
— Разумеется. Я был бы идиотом, если бы додумался сказать тебе такое в шутку.
Помолчали. Потом Руперт, явно пробуя почву, спросил:
— А тебе не кажется, что ты староват для нее?
— Так я и знал, что ты это скажешь. Зоуи намного моложе тебя — разве не так?
— На двенадцать лет. Но ты-то — ты старше ее почти на двадцать. Это совсем другое дело, согласен?
— Другое, но совсем не значит, что намного хуже.
Опять помолчали. Руперт спросил:
— И давно это продолжается?
— Нечему продолжаться. Хочешь знать, давно ли я влюблен в нее? Одному Богу известно. Пожалуй, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, только в то время я этого не сознавал.
