Ищите девочку - [11]

День летел, как пуля из ружья. В три часа пятнадцать минут Максимов с папочкой в руке стоял на гулкой площадке четвертого этажа и с интересом разглядывал двери. У старушки нет глазка, у Синицыных есть, но не объемный – из квартиры не увидишь, кто выходит от Каляжных и кто спускается по лестнице. Зато у Малеевых – не глазок, а целый вытаращенный глаз. Еще одно подтверждение?

А в чем тогда подвох?

Интуиция подводит редко, но он был вынужден отрабатывать все квартиры. В тринадцатой дребезжащий старческий голос послал его конкретно. Не надо бабушке никаких «мудофонов», так и шастают, ворье проклятое, не знают, что и выдумать. Но бабушку не проведешь – она умеет проницать через запертые двери, и если жулик немедленно не уберется, то случится тако-ое…

Размышляя об особенностях старческого маразма, он позвонил в четырнадцатую квартиру. Отворили легко и просто – крепенькая девица в шортиках и с ватрушкой в кулаке. Двигая хорошо развитыми челюстями, она внимательно выслушала представительного мужчину, работающего «по поручению Марь Семеновны из второй квартиры», собирающего подписи за установку домофона и даже сующего ей под нос какие-то списки жильцов с печатями и поддельными подписями. Дожевав ватрушку, девушка вытерла пальцы о шорты и предложила мужчине войти в квартиру – не возражает ли тот попить чаю? Максимов не возражал, вытер ноги о коврик и шагнул в прихожую, где сейчас же был неприятно поражен. Подошел огромный мраморный дог, сел рядом с сыщиком и крепко зевнул. Представив собственное достоинство, исчезающее в этой бездонной жутковатой пасти, Максимов ощутил горячую испарину.

– А это Тяпа, – рассмеялась девушка. – Малосский дог. Правда, миленький?

– Славная собачушка… – просипел Максимов, стараясь не шевелиться. «Собачушку» явно с утра не покормили. Она обнюхивала сыщика с таким же интересом, как если бы обнюхивала свежую говяжью косточку.

– Может в горло вцепиться, – простодушно объясняла девушка. – Но вряд ли станет это делать без моей команды.

– Вы уж не давайте ему команду, хорошо? – попросил Максимов.

– Хорошо, не буду, – покладисто согласилась девчушка. – Я где-то читала, что в Израиле запретили этих очаровашек. Подвергают насильственной стерилизации. Представляете, какие изуверы! Якобы малосский дог набросился на толпу из двенадцати человек, всех покусал, двое потом в больнице скончались. Врут, наверное. Наш Тяпа совсем не такой. Правда, бульку недавно во дворе порвал, но булька сама напросилась, да и хозяин ее – последний дурак…

– Вы знаете, я, пожалуй, пойду, – пробормотал Максимов. – Дела надо делать, все такое…

– А как же чай? – обиделась девчушка.

– Да пил уже, спасибо… Вы не ответили насчет домофона.

– А мне плевать на домофон, – махнула рукой девица (собачка с интересом покосилась на хозяйку – мол, что, можно начинать?). – Вот придут хозяева, пусть и разбираются. Вечерком загляните, ладно? А вы точно не хотите чаю?

Ситуация ясна до икоты. Выбравшись на площадку, он с облегчением перевел дыхание. Тяжелое, оказывается, занятие – обивать чужие пороги.

В шестнадцатой квартире, как ни странно, кто-то был. За дверью пошуршали, помялись, но открыли. Объявился юноша в майке, с наглым взором. Челюсть уступом, прическа… комбинированная – на макушке вроде ежик, а виски тщательно выбриты. Под нижней губой – клок волос. Борода, с позволения. Честность на роже так и светится.

Сын Малеевых – Дима. Тот самый. Благодарный потомок. В пальцах сигарета. Пузо чешет пятерней. Ногти на ногах можно стричь, не снимая носков. Из института домой вернулся (если был в институте). Повесть Носова: «Дима Малеев в школе и дома». Или там Витя был? Осмотрел Максимова цепко и подозрительно.

– Вспотели, – показал пальцем на лоб.

– Собачка, – объяснил Максимов. – В четырнадцатой квартире. Надо же такому страшилищу уродиться…

– Гы-гы, – заржал Малеев. – А тебе чего надо-то, мужик?

В квартиру приглашать незнакомца явно не хотелось. Максимов повторил заученный текст – про Марь Семеновну, про домофон, про немыслимые удобства, что придут с установкой этого чуда прогресса и столпа безопасности. И всего лишь полторы тысячи рублей с квартиры…

– Чё ты гонишь, мужик? – нахально заявил юноша. – Какие полторы тысячи рублей? У корифана за восемьсот ставили.

– А это в девятиэтажном доме, – не растерялся Максимов. – Там квартир больше – тридцать шесть. А у вас всего двадцать – да и то в пяти квартирах отказались наотрез, придется остальным доплачивать.

– На фиг твой домофон, мужик, – отмахнулся Малеев. – Не буду ничего подписывать, на кой хрен мне это надо? Проблемы лишние – бегать к трубке, снимать, опускать… Впрочем, мне по барабану, предки с отпуска вернутся, тогда и приходи, уламывай их.

Затягивать пустой разговор было опасно.

– Всего доброго, – распрощался Максимов, насилу сдерживая позыв врезать малолетнему хаму по челюсти.

– Угу, – прожевал отрок и внимательно уставился сыщику в спину. Как клешней царапало позвоночник. Тупая публика – почему не понимают, что в тюрягу сядут не на неделю? По статье 126-й – похищение человека группой лиц, предварительный сговор, в отношении заведомо несовершеннолетнего – от восьми до двадцати лет… Максимов не спеша отправился наверх – якобы по списку. Дверь захлопнулась. Выждав пару минут между этажами, он спустился во двор и позвонил Екатерине.