Ищи на диком берегу - [31]

— Я?

— Ты, ты. Я так понимаю: вырастешь, умный станешь, будешь у правителя помощник. — Пуммук сверкнул белозубой улыбкой. — Иди, переоденься.

Захар пулей вылетел из кухни и взбежал по лестнице к себе на чердак.

Он надел белую рубашку, свои «парадные» штаны и сапоги. Из гостиной уже доносились голоса. Захар причесался и поспешил вниз, возбужденный и голодный.

Этот дом не был похож на роскошный дворец Баранова. Простой и уютный, он свидетельствовал о хорошем вкусе Кускова. Большой двусторонний камин из неотесанного камня разделял жилую площадь пополам: одна сторона камина выходила в гостиную, другая — в столовую. На стенах, обшитых деревянными панелями, поблескивали золоченые рамы картин. На угловом столике стоял небольшой самовар. Дощатый пол был устлан циновками.

Илья (он уже вернулся с охоты) уселся на тонконогой кушетке, которая казалась слишком хрупкой для его массивного тела. У противоположной стены стоял небольшой клавесин с разрисованной розами крышкой.

— Хорошенький у вас клавесин, — говорил капитан Рощин, когда Захар входил в гостиную. — Розовенький, как свежая девица.

Кусков стоял у камина, спиной к огню, рядом с большой корзиной индейской работы, в которой хранилась лучина для растопки. Руки он спрятал под фалдами темно-зеленого сюртука с позолоченными пуговицами. Эполеты и золотая медаль на груди придавали ему серьезный, официальный вид. Но взгляд его, устремленный на капитана, был полон добродушной иронии.

Семен — первый помощник капитана на «Златоусте» — стоял у окна, поглаживая густые усы.

И он, и Илья, и капитан Рощин — все были в чистых белых рубашках. На капитане, как всегда, был костюм из толстой шерстяной ткани.

Захар пригладил волосы и переступил порог. Он нерешительно взглянул на Кускова, ожидая какого-нибудь знака, улыбки, кивка, который подсказал бы ему, что он вышел из немилости. Но ему ничего не удалось прочесть в невозмутимом взгляде Кускова. Здесь же был корабельный мастер Попов, лысый с корявыми, узловатыми пальцами, и главный механик Руденко.

— Как промышляли, Илья? — спросил Кусков.

— Хорошо. Ей-богу, хорошо, а ведь вышли всего на несколько дней. Бобров сорок, да и морских котов взяли порядочно. Отчет я на стол положил. — Илья кивнул в сторону маленького простого стола рядом с клавесином и добавил небрежно: — Правда, четырех алеутов я потерял. Однако добыча хорошая, так что эти две байдарки окупятся.

Кусков нахмурился:

— Вознаграждение их семьям влетит компании в копеечку.

Илья засмеялся:

— Двое были бобыли! Значит, четыреста рублей останутся у нас в кармане.

— Ну разве что так, — кивнул правитель и пригласил гостей в столовую.

Капитана он усадил в конце стола. По одну сторону уселись Илья и Семен, по другую — Попов, Руденко и Захар. Кусков занял свое место во главе стола.

— Приятно посидеть за таким столом, — заметил капитан, разворачивая льняную салфетку.

Действительно, стол, уставленный красочной смесью дорогой привозной и повседневной домашней посуды, являл собой живописное зрелище. На белоснежной скатерти рядом с изящными тарелками китайского фарфора лежали деревянные ложки, покрытые красным и черным лаком. В свете свечей витого серебряного канделябра тускло поблескивала старая оловянная посуда.

— Богато живете, господин коммерции советник, — сказал капитан, называя Кускова его официальным титулом. Этот чин Кусков получил за заслуги на Аляске.

— Жить в достатке — не грех, — отозвался Кусков. — Да и положение обязывает. Стараемся не ударить лицом в грязь перед нашими испанскими соседями. Нам не к лицу ютиться в палатках. Пусть видят, что мы здесь не временные гости.

Каждый положил себе с большого блюда порцию моллюсков, приправленных острым соусом. Слуга внес тарелки с ярко-вишневым борщом, на поверхности которого белели островки сметаны. В белой куртке и темных штанах Пуммук выглядел весьма достойно, если не обращать внимания на его босые ноги.

Кусков пустил по кругу графин с вином (вино доставляли из ближайшей испанской миссии). Наученный горьким опытом, Захар пил молоко. К его удивлению, так же поступил и Семен. Помощник капитана налил себе большую кружку пенистого молока и выпил ее, не отрываясь.

— На море этим не побалуешься, если на корабле нет своего скота, — сказал он, заметив удивленный взгляд Захара.

Захар невольно вспомнил «Екатерину», и у него защемило сердце.

Ему передали хлеб в красивой корзинке. В бока корзины были вплетены хохолки темно-красного пуха, а обод был украшен радужными обломками перламутровых раковин.

— Это работа помо, — сказал Кусков. — Хохолки — из пуха колибри, а ракушки — абалон, или морское ушко, как его еще называют. Умеют они делать красивые вещи.

Илья презрительно фыркнул, но тут же поспешил сделать вид, что закашлялся. Кусков не обратил на него внимания. Щетинистые усы Семена выглядели как хворост после снегопада. Он утер с них молоко и спросил, как люди Кускова уживаются с индейцами.

— Вообще неплохо, — ответил правитель; Пуммук убрал тарелки из-под борща и подал на стол мясо и свежие овощи. — Сначала было у нас несколько стычек с туземцами. Но с тех пор как мы научились понимать друг друга, отношения у нас хорошие. Давно не было неприятностей. До недавних пор. — Он холодно взглянул на Захара и налил себе вина.