Ищи борьбу всюду - [15]

Сколько ни верти головой, не найдешь не только светового табло, но и щита с цифрами счета. Поле засыпано листовками и конфетти, что создает ощущение неряшливости.

Бесцеремонны местные фотокорреспонденты. Во время разминки они шеренгой встали между Яшиным и нашими форвардами. Уговоры не помогли. Лишь после того, как мяч угодил одному из них в голову, они дрогнули и отступили.

Среди футболистов вертятся мальчишки. Они-то здесь на законном основании, это право предоставляется наиболее способным юниорам. Наш Сабо с двумя мальчиками образовали треугольник и деловито перекидывали мяч…

Игроки, пусть они даже высокого класса, все как бы на одно лицо и делают примерно одно и то же. Я думаю, что аргентинцы, переехав в Европу, не случайно становятся знаменитостями: они получают там возможность применить свою выучку в условиях более организованной игры.

Понимают ли это сами аргентинцы? Мне приходилось беседовать и с журналистами, и с тренерами, и с футболистами, и все они довольно скептически отзывались о своем футболе.

– Какая у нас система? Десять человек играют с мячом, – ответил мне с усмешкой журналист Люхамбио.

После матча на банкете я сидел рядом с Онегой, форвардом из клуба «Ривер-Плейт», тем самым, что забил нашим ответный гол со штрафного удара мимо «стенки». Мы обменялись комплиментами, полагающимися в таких случаях, по поводу и команд в целом и игроков в отдельности. А потом я все же рискнул отойти от банкетных обычаев и выразил недоумение, почему они, аргентинцы, так медленно развивают наступление, почему мяч обязательно должен обойти едва ли не всех игроков. И Онега, можно сказать, именинник, сразу же согласился и, горестно разведя руками, закивал: «Да, да, мы совсем не думаем об организации игры…»

Но если расшевелить собеседника, то за скепсисом можно различить и нотки гордости своим своеобразием, и уверенность, что для аргентинцев любые затруднения легко преодолимы. Стоит лишь захотеть. Консерватизм, как известно, отличается стойкостью. Но при всем том аргентинская сборная – опаснейший противник. С ней не просто сладить, если она попадает в испытанную колею и имеет инициативу.

Совсем иные настроения в футбольных кругах Уругвая. Здесь обожают вспоминать славное прошлое и потому могут себе позволить роскошь вполне чистосердечно считать, что нынче дела идут неважно. На бланке уругвайской федерации рядом с адресом и телефоном стоят даты всех больших побед на чемпионатах мира и континента, на олимпийских играх. На стадионе «Сентенарио» возвышается высоченная тонкая башня, похожая на термометр. Это башня чести, сооруженная в ознаменование олимпийских побед 1924-1928 годов. А сам стадион, выстроенный к чемпионату мира 1930 года, – памятник торжеству уругвайской команды. Здесь легко входишь в доверие, если обнаруживаешь знакомство с историей футбола.

Шофер автобуса представился нам как болельщик «Пеньяроля». Он щелкал языком, поднимал большой палец, пытаясь выразить величайшие достоинства своего клуба. И всю дорогу, желая нам показать что-то интересное- вид на океан, сосны, здания, – он кивал в ту сторону головой и со вздохом восхищения произносил: «Пеньяроль!». После матча сборных я то и дело слышал от уругвайцев: «Вот сыграли бы ваши с «Пеньяролем»… Интонация выдавала продолжение фразы: «Это было бы совсем другое дело».

Я видел «Пеньяроль» в матче с аргентинской клубной командой. Правда, без трех игроков, отозванных в сборную. Зрителей было мало, игра шла вяло, и все же можно было разглядеть, что на поле и впрямь хороший клуб. Однако дело-то в том (и на этом, наверное, строились расчеты болельщиков), что в «Пеньяроле» ведущие, игроки не уругвайцы, а перуанцы и эквадорцы. Они придают ансамблю силу и остроту, но национальному футболу от этого не легче.

Уругвайцы такие же окаянные болельщики, как и, скажем, аргентинцы. Тут даже полицейские вступают в обсуждение футбольных проблем, забывая о своих обязанностях. Мне рассказывали, что в Монтевидео никто не спал всю ночь, ходили по улицам демонстрации, когда пришла весть о победе «Пеньяроля» над аргентинским «Индепендьенте» в розыгрыше Кубка южноамериканских чемпионов. Однако сборная страны ныне не имеет той популярности, что ведущие клубы. В этом мы убедились: стадион «Сентенарио» на матче Уругвай – СССР не был полон.

Тренер сборной Хуан Лопес, тот самый, что привел команду к победе в чемпионате мира 1950 года, простоял весь матч возле боковой линии, напротив башни чести, и его фигура как бы завершила эту архитектурную композицию. Ему хоть и было нелегко в тот день, но он мужественно выстоял на глазах стадиона. У уругвайцев в большей мере, чем у аргентинцев, проглядывает в игре организованное начало. Но тренер, как видно, не располагает достаточным выбором сильных футболистов: клубный профессиональный футбол, ориентирующийся на импорт игроков, не в ладах со сборной.

В Чили я встретил не только иные настроения, но и совсем другую игру. Здесь почти все знакомо нашему глазу, ничто не удивляет. И стадион, новенький, стоящий в большом парке с молодыми деревьями, напоминает московские Лужники. И осветительные башни, и огромное табло- все как у нас. И игра местных команд по рисунку, где преобладает в решающие моменты атаки длинный продольный пас, в чем-то схожа с игрой наших команд. И болельщики здесь повыдержаннее.