Ищейка - [2]

Мы пробираемся вдоль домов, ноги чавкают в раскисшей грязи. Наконец мы доходим до цели! Наш дом похож на все прочие: грязно-белая штукатурка, деревянная дверь с шелушащейся красной краской. Однако же и отличается от других – тем, что находится по ту сторону двери. Колдуны, которых я обычно ловлю, все еще живы, все еще телесны. Сегодня всё не так. У меня живот сводит знакомой судорогой, как обычно бывает перед арестом: волнение, азарт, страх.

– Я вышибаю дверь, но ты входишь первой, – говорит мне Калеб. – Командуй, это твои арестанты. Обнаженный клинок вверх, не вздумай его опускать ни на секунду. И сразу же зачитай ордер на арест.

– Знаю. – А вот почему он мне это говорит, не знаю. – Вроде бы не в первый раз?

– Я помню. Но сейчас не как в другие разы. И эти не такие, как те. Ничего приятного. И больше не ошибайся, ясно? Не могу я все время за тобой поправлять.

Я вспоминаю все свои ошибки, сделанные за последний месяц. Погоню по переулку за ведьмой, которая едва не удрала. Трубу, где я застряла, пытаясь забраться в дом в поисках спрятанных книг заклинаний. Ага, и дом, в который я ворвалась, где не колдуны варили зелья, а пара пожилых монахов – эль. Да, сколько-то ошибок есть. Но вообще-то я ошибок не совершаю. Не в моих это привычках.

– Понятно.

Я поднимаю клинок, потные руки соскальзывают с рукояти, я торопливо вытираю их плащом. Калеб заносит ногу и лупит ею по двери. Та распахивается, я врываюсь в дом. У огня в середине комнаты сгрудились пять некромантов, которых я ищу. Над пламенем стоит большой тигель, от него валит зловонный розовый дым. Все некроманты в длинных истрепанных коричневых мантиях, лиц не видно под свободными капюшонами. Они стоят, бормочут и распевают, размахивают зажатыми в руках костями – то ли рук, то ли ног кого-то очень малорослого – и трясут ими, как шайка монгольских шаманов. Я бы засмеялась, если бы не было так противно смотреть.

Я обхожу компанию по кругу, наставив на них острие.

– Гермес Трисмегист! Останес Персидский! Олимпиодор из Фив! – Я замолкаю, чувствуя себя идиоткой.

Ох уж эти некроманты, что за чудные имена себе придумывают! Небось хотят друг друга перещеголять.

– Вот вы, пятеро! – говорю, начиная заново. – Именем Малькольма, короля Энглии, я арестую вас за преступление колдовства. – Они продолжают распевать, даже не поднимая глаз. Я смотрю на Калеба. Он стоит в дверях, все еще подбрасывая и ловя свой кинжал. Похоже, развлекается, на меня глядя. – Тем самым вам надлежит проследовать с нами в тюрьму Флит для задержания и ожидать там суда под председательством инквизитора лорда Блэквелла, герцога Норвичского. Буде вас признают виновными, вас казнят повешением либо сожжением, как будет угодно королю, земли же ваши и имущество ваше отойдут к короне. – Я останавливаюсь перевести дыхание. – И да поможет вам Бог.

Обычно на этом месте они начинают протестовать, говорить, что ни в чем не виноваты, требовать доказательств. Всегда. Еще ни разу не приходилось мне арестовывать ведьму или колдуна, которые сказали бы: «Ну да, возилась я незаконно с заклинаниями, читала запрещенные книги, покупала запрещенные травы, и слава небесам, что вы пришли и это прекратили!» Нет, всегда: «Зачем вы пришли?» и «Вы не туда попали» или «Здесь какая-то ошибка!». Но ошибок не бывает – никогда. Если уж я появилась на твоем пороге, то это ты что-то сделал, чтобы меня туда привести.

Как вот эти некроманты.

Я продолжаю:

– Во вторник, октября двадцать пятого дня одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года, Останес Персидский покупает аконит волчий, известный яд, на черном рынке Хэтч-Энда. В воскресенье, ноября тринадцатого дня одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года, Трисмегист вырезает Печать Соломона – талисман, используемый для вызывания духов, на стене Адриана за пределами города. Ноября восемнадцатого дня одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года все подозреваемые замечены на кладбище Всех Святых в Форчен-Грин за эксгумацией трупа Псевдодемокрита, урожденного Натэниела Смита, также известного некроманта.

Все то же молчание. Продолжают себе гудеть, как улей, полный старых пчел. Я прокашливаюсь и продолжаю, на сей раз чуть громче:

– В распоряжении подозреваемых находятся следующие тексты, каждый из которых входит в Librorum Prohibitorum, королевский официальный список запрещенных книг: Альбертус Магнус, «Magister Serpentarium», Томас Гранмер, «Новая книга обычных заклинаний», Дезидериус, «Справочник рыцаря-реформиста».

На это они уж точно ответят! Ничто у них не вызывает такой ярости, как известие о том, что я побывала у них в домах и нашла спрятанное там, где никому бы в голову не пришло искать. В тайниках под половицами, под насестом в курятнике, в соломенном матрасе. Все, что колдун может спрятать, я могу найти.

Тут до меня доходит, что нет смысла мне стоять и перечислять их преступления, когда я взяла их с поличным на куда большем. И мне не совсем понятно, что теперь делать. Не стоять же целый день, слушая, как распевают эти старые идиоты, – и я не могу допустить, чтобы они завершили свои заклинания. Но и вмешаться и пустить в ход клинок я тоже не могу. Нам полагается лишь ловить и ни в коем случае не убивать: закон Блэквелла, который никто из нас не смеет нарушить. И все равно пальцы сжимаются на рукояти, меня так и подмывает врезать им по первое число, и тут я замечаю одну вещь: в розоватом тумане тигля начинает возникать контур. Он поднимается в воздух, раскачиваясь и раздуваясь под несуществующим призрачным дыханием. Чем бы ни был этот призрак – по моему мнению, это Псевдодемокрит, урожденный Дэниел Смит, которого выкапывали на моих глазах, – он вызывает отвращение. Нечто среднее между трупом и привидением, прозрачное, но гниющее, мшистая кожа, рассыпающиеся в суставах конечности, внутренности наружу. От него идет странное жужжание, и я вдруг соображаю, что он покрыт мухами.