Исчезнувший убийца - [32]

Расстроился сегодня Иван Константиныч, когда сберкнижку бабкину обнаружили, тютелька в тютельку — две тысячи восемьсот рублей снято, как в шкатулке, и поплыла сразу очевидная версия, опять какие-то отклонения назревать стали.

Останови я сейчас машину и скажи кому-нибудь из бегущих по своим неотложным делам, что сзади у меня два тела с ранними трупными признаками, а впереди — тяжелый разговор с вдовой или с двумя вдовами сразу, ошалеет человек, не вяжутся такие отклонения с этим сентябрьским днем, ясным и гладким, но поговори с человеком полчаса и начнется другое — каждый ведь уверен, что он сам и только он — настоящее отклонение, и неприятности у него необычные, и радости не как у всех людей, и заслонит все это мои трупы, останутся малые детали, душещипательная сплетенка для друзей и соседей.

Сильна эта Патрикеева — все про соседей знает, даже адрес старшей дочки; на месте опознание устрою, а завтра дело уйти может, будет прокуратор Ваня в нем копаться, тещу допросами зондировать, он, кажется, вполне убежден в ее причастности, но если не из-за денег, то зачем же она так — или дочек заедали? — да ведь обычно мать к терпению призывает хранить мужика в доме — лучше уж с мордобоем, чем без мужика, если приходит и на стены блюет — ничего, если совсем исчезнет — плохо, поганая психология, в сущности, комплекс неполноценности, но факт, почти универсальный факт семейной жизни, капитанского мостика мужик в основном утратил, а другого места не нашел, к детям приспособиться трудно, к хозяйству — тем более, мужик — охотник, а корму он добывает не больше, чем жена, толку от него в семье и подавно меньше, крупное дело далеко не каждому по зубам, так и идет — к чему, собственно, идет? — что-то тут не додумано, нельзя равенство превращать в тождество, несложно и до абсурда досчитаться, а всякая проверка вызывает истерику: ах, так ты не уверен, что «а» равно «б», значит, ты — анти-а или анти-б; чертовщина какая-то, есть ведь закрепленная традиция, физиология, наконец, вот и хороший повод задуматься насчет равноправия, сами же дамы плюнуть норовят, когда мужчина растворяется без остатка в быту, сами же бутылочку подсовывают, чтобы в глазах его какая-нибудь искорка мелькнула, чтобы рука назойливей стала, чтоб зарычал по-хозяйски, на худой конец, но лев в зоопарке — это лев в зоопарке, не царь зверей и вообще не зверь, неохота ему публику развлекать, даже размножаться неохота, помирает от тоски, а мужик, тот не помирает так сразу, все-таки — эволюция, цивилизация, он в магазин идет, потом к таким же зоопарковским в подворотне бутылку половинит, и елки-палки — чудо, ни втыков на работе, ни супружеского жужжания: вот люди ж-живут, вот люди ж-ж-живут; ни боли зубной, ни нравоучительных посиделок у родственников, а сплошная свобода и мужское взаимопонимание; это только завтра будет; я смену и ты смену, я в магазин, а ты — стирку; а потом: какой ты мужик, в каждую кастрюлю нос суешь, за каждую мелочь цепляешься; а куда ему нос совать, за что цепляться, какой он, в сущности, мужик, так полуавтоматическое приспособление для дома, для семьи, бесплатный комментатор передачи «А ну-ка, девушки!»: ты за рыженькую, а я за худенькую, очень симпатичная, да нет, я не в том смысле, ну ладно, ладно, будем за рыженькую письмо писать; братец ты мой, Тимоша, и жалко мне тебя, и не скажу ничего — поздно уже, не проснешься, да и с Натальи твоей вполне станет письмо в «Вечерку» накропать о моральном облике советского следователя, который устои образцовой семьи подрывает, а ведь писал же ты, Тимоша, нечто поинтересней писем в поддержку рыженькой — «ее отличает высокая эрудиция и любовь к любимому делу», и ничего, кроме яиц, варить не умел, а теперь чахохбили готовишь в трех вариантах, прогресс, Тимоша, прогресс…

Что же будет?

Два ручья слез или похуже — сухие глаза и гипсовая маска оторопи, именно оторопи, не ужаса, ужас потом придет, при опознании, лучше три перестрелки, чем одно оповещение родственников, ничем ведь не поможешь, разве что воды поднесешь, за черту беды человек только один ступает — из одной своей жизни в другую свою жизнь, что-то сразу ломается, что-то остается и жесткой тягой тянет назад, в ушедшее, как будто испытание на разрыв, а чем помочь, чем тут помочь, в чужую жизнь не впрыгнешь, как в уходящую электричку, попробуешь — наверняка расшибешься.

Случайности здесь, конечно, нет, цианистый калий на дороге не валяется, пути его добычи найти можно, но надо специально их искать, ради шутки не станешь бегать по темным личностям и бешеные деньги платить, пакостное дело эти утечки, где-то работает канал и просачивается не какая-нибудь ерунда, а смерть в чистом виде, даже не «французский ликер» из антифриза, догадались же сыграть на любви к импортным наклейкам, хитрые мошенники — не больше ста граммов этиленгликоля на бутылку, остальное сладенький сироп и легкая парфюмерия, и почти тысяча процентов чистой прибыли, не могли только рассчитать всех вариантов пьющей души, например, что найдется идиот, который с горя выдует две бутылки этой гадости, закупил, видишь ли, к десятилетию свадьбы, а жена, не дожидаясь юбилея, попросту сбежала — получилась смертельная доза любви, как сказали бы в прошлом веке.