Исчезнувшие близнецы - [69]

Он что-то пытался сказать, но из-за рыданий ничего расслышать было нельзя. Единственное, что я поняла: «Черт побери эту безбожную войну!» Он прижал к себе малышек и сел на кровать.

– Кто из них кто? – спросил он.

– Это – Рахиль, а это – Лия.

Зигфрид поцеловал дочек:

– Прощай, Рахиль. Прощай, Лия. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Он передал детей Мюриэль и поспешно вышел из комнаты. Тогда я видела Зигфрида в последний раз.

Я спрятала бумажку с адресом его матери подальше в свой вещмешок.

Когда Каролина вернулась домой, мы рассказали, что приходил Зигфрид.

Она подошла, взглянула на своих спящих крошек.

– Я же говорила, что он нас любит. Говорила, что он заботится о нас. Он очень добрый, Лена. Он сделал все, что мог, чтобы мы выжили. Для него это было непросто.

Через две недели майор Фальштайн созвал собрание, на котором выступил перед работницами.

– Мы получили приказ закрыть цех пятнадцатого апреля. Все материалы будут перевезены на другие фабрики. Гетто на северо-востоке будет снесено, всех евреев переселят. Придут эшелоны, которые отвезут вас на другие предприятия. Каждой из вас я дам отличные рекомендации. – Он тяжело сглотнул. – Конечно, большими полномочиями я не обладаю, но все же попрошу, чтобы каждую из вас отправили в то место, где ваш талант швеи будет оценен по достоинству. Мне очень жаль. Искренне жаль…

Я могла думать только о детях. Как их защитить? Я уже знала, какая судьба уготована еврейским детям. Знала, что их ждет, когда они покинут эшелон. Той ночью мы собрались в подвале.

– У нас остались считаные дни, – сказала я. – Нужно найти дом для Рахили и Лии.

– Зачем искать им дом? – удивилась Каролина. – Я лучшая швея. Фальштайн даст мне рекомендации. Я заберу девочек с собой туда, куда меня пошлют. Ты тоже поедешь с нами, Лена, будем работать посменно, как здесь. Мы будем все вместе.

– В трудовом лагере тебе не позволят оставить детей.

– И что же мне с ними делать? – Голос ее сорвался.

В ответ я лишь покачала головой.

– О нет! Они не могут забрать моих детей. Я спрячусь с ними здесь, в гетто.

– Они вычистят все гетто. Ты же видела их на перекличке. Они обыщут каждый уголок.

– Подвал они никогда не обыскивали!

– Уверена, что в этот раз ни один уголок не останется без внимания. Кроме того, Каролина, они намерены разрушить гетто. Снести все здания бульдозером.

– Я не позволю им забрать детей! – горячо воскликнула Каролина.

Я достала из вещмешка сложенный лист бумаги.

– Это адрес матери Зигфрида. Он написал ей, чтобы она тебя ждала.

– И что нам с ним делать? Как мне добраться до Баварии?

Я вздохнула:

– У меня есть идея. Ты можешь довериться полковнику Мюллеру, чтобы он отправил тебя с близнецами к матери Зигфрида?

– Нацистскому полковнику? Разумеется, нет! Что за мысль? Нацисты убивают еврейских детей.

– Я полковнику Мюллеру доверяю.

– Почему ты ему доверяешь? Неужели ты думаешь, что он дослужился бы до полковника, если бы дружил с евреями?

– Я не могу сказать почему. Просто доверяю. И думаю, что ты можешь положиться на мое мнение.

Мюриэль подошла к Каролине и обняла ее:

– По-моему, выбор у нас невелик.

Потом мы стояли втроем, обнявшись. И я сказала:

– Завтра вечером я поговорю с полковником.

Глава тридцать первая

На следующий день после работы я оставила близнецов с Мюриэль и отправилась к полковнику Мюллеру. Вечер выдался на удивление теплым для весны – площадь повидала множество таких вечеров, когда здесь гуляли немцы. Но стоял апрель 1943 года, и в Хшануве царила тишина. Большинство немцев уехали. В гетто практически никого не осталось. По дороге к дому я не встретила ни души.

Когда я пришла, было уже девять вечера. В гостиной горел свет. Ах, если бы можно было повернуть время вспять! Если бы я могла открыть дверь и вновь оказаться в 1938 году! Я несколько минут постояла на пороге, потом постучала.

Дверь открыла Эльза и недоуменно уставилась на меня. Она держала бокал с мартини и была одета в длинное, в пол, расшитое блестками черное вечернее платье. Ее белокурые волосы были собраны сзади заколкой с жемчугом. Она посмотрела на меня и поморщилась, как будто наступила на слизняка.

– Как я понимаю, ты пришла к моему мужу?

– Да, пожалуйста, если не возражаете.

– Ох, как я рада, что мы возвращаемся из этой польской дыры в Берлин. Жди здесь. – Она развернулась и скрылась в доме, хлопнув дверью.

«Полковника переводят в Германию, – подумала я. – Очень хорошо. Он сможет найти способ отвезти детей в Регенсбург».

Полковник Мюллер вышел на крыльцо, одетый в парадный мундир с погонами и аксельбантами, с рядами медалей и орденов на груди. Он жестом отозвал меня в сторону.

– Ты что здесь делаешь? С ума сошла? Я же сказал тебе не приходить!

– Мне требуется помощь.

– Но я-то что могу?

Я рассказала ему о детях.

– Я думаю, что нас с Каролиной сошлют в трудовой лагерь, а девочки…

Он покачал головой:

– Они там не выживут.

– Именно поэтому необходимо отправить их в Баварию, в Регенсбург.

Он рассмеялся:

– И как я должен это сделать? Через десять дней я уезжаю в Берлин. По-твоему, я могу сделать крюк почти в тысячу километров до Регенсбурга? Может, ты подскажешь, как объяснить это Эльзе? Уверен, она с радостью бросится тебе помогать. Она очень любит еврейских детей.