Исчезнувшие без следа - [47]

Он по стремянке поднялся к зашитому листом отверстию и принялся бить по листу прикладом автомата. Там, за стеной, кто-то закричал испуганно и истошно:

– Я замочу заложника! Не вздумайте штурмовать! У меня «макаров»!

Вдруг – громкий шум, крики. Это продолжалось две или три секунды – и тишина.

– Дружинин! Отбой! – послышался удаловский голос из-за стены.

Дружинин спустился вниз. Контролер сидел на нарах с белым как мел лицом.

– Все, – буркнул Дружинин.

Террориста волокли по коридору, заломив ему руки за спину. Голова его была разбита, капли крови падали на истертый кафель, и от самого тупичка тянулась кровавая дорожка. Недавний заложник шел сам. Смотрелся он молодцом, но припадал на правую ногу – наверное, подвернул.

Начальник тюрьмы шагнул вперед, но Удалов отстранил его движением руки – мы сами его определим куда надо, – и террориста поволокли дальше.

– Должен приехать замминистра, – сказал начальнику тюрьмы Удалов. – Он наверняка захочет побеседовать с этим терминатором.

– Это можно сделать в моем кабинете.

– Оч-чень хор-р-рошо, – врастяжку произнес Удалов.

Операция завершилась успешно, и у него теперь было отличное настроение.

– Можно грузиться, Федор Иванович? – спросил кто-то.

– Ждем замминистра, только потом уезжаем.

Начальник тюрьмы рядом переминался с ноги на ногу.

– Я хотел у вас кое-что спросить, – сказал Дружинин.

Начальник тюрьмы с готовностью обернулся. В глазах его прочитывались участливость и явное желание помочь.

– Про Скворцова, – сказал Дружинин. – Расскажете?

И увидал, как что-то внезапно полыхнуло в глазах начальника тюрьмы. Уже потом он понял – это был страх.

Глава 37

Когда по традиции собрались за празднично накрытым столом, бросилось в глаза, как их мало: Удалов, Дружинин и еще несколько бойцов. Все остальные были в Красноярске, с Аникиным.

– Малыми силами сегодня обошлись, – сказал Удалов. – Всем – спасибо. Действовали четко, как на учениях.

По той же традиции первый тост произнес командир. Выпили. Дружинин подцепил вилкой маринованный грибок, но не удержал – грибок упал на старенькую скатерть.

– Пентюх! – сказал в сердцах Дружинин.

– Реакция уже не та, – подначил его кто-то. – В прежние времена он этот грибок перехватил бы на лету.

– Хватит вам! – сказал Дружинин мрачно. Удалов внимательно всмотрелся в его лицо, но промолчал. Только через четверть часа, когда за столом стало шумнее и ребята заметно расслабились, Удалов положил руку на плечо Дружинина и предложил:

– Подышим воздухом?

Но в осеннюю сырость идти не хотелось, отправились в удаловский кабинет. Удалов, едва прикрыв дверь, прямо от порога спросил:

– Это ты после сегодняшней операции такой смурной?

– Дело не в операции, Федор Иванович. Я там разговорился с контролером, а он мне интересные вещи рассказал.

– Про Скворцова? – догадался Удалов.

– Да. А вам разве известна эта фамилия?

– Я ее сегодня услышал в первый раз, когда ты о Скворцове спросил у начальника тюрьмы. У него, бедолаги, глаза едва не вылезли из орбит.

– А как он потом сразу замкнулся – заметили?

– Да, тема для него, похоже, неприятная. Так кто же этот Скворцов?

– Петю Кочемасова не забыли?

– Да где уж…

– Он, оказывается, сидел в одиночке. В этой самой тюрьме. Все время был один в камере. И только на одну ночь к нему подсадили человека. Это была та самая ночь, когда Петя Кочемасов умер. Повесился, как сообщалось официально. Так вот – его соседом по камере и был Скворцов.

– Ты думаешь, что Скворцов его и убил? – с сомнением спросил Удалов.

– А вы сейчас тоже так будете думать, Федор Иванович. Потому что еще не знаете самого главного. Уже после смерти Кочемасова, в ту же самую ночь, Скворцова расстреляли.

– Кто? – опешил Удалов.

– Спецкоманда, «расстрельщики». Он был приговорен к высшей мере наказания и в этой тюрьме ожидал исполнения приговора. Вот и дождался.

Удалов покачал головой – слишком неожиданный поворот принимала история.

– Мне Сухарев, друг старшего Кочемасова, еще тогда, во время нашей беседы, дал понять, что Петя Кочемасов – не тот человек, который полезет в петлю. И вообще, спросил меня Сухарев, как вы себе представляете самоубийство в тюрьме? Он, правда, мог не знать, что Петя сидел в одиночке, но какого черта он вообще сидел в одиночке, скажите мне, пожалуйста! В той камере, где я сегодня побывал, сидят двенадцать человек. А там и четверым негде развернуться. Зато Петя сидел один. Значит, его специально от всех изолировали – чтобы можно было его убрать без помех.

Удалов с мрачным видом вышагивал по коридору. Чем дольше шагал, тем мрачнее становился.

– И вдруг решают, что слишком уж просторно Кочемасову в камере, и подсаживают смертника, – продолжал Дружинин. – Смертник и подследственный – в одной камере! Это недопустимо, невозможно! Но кто-то же это сделал?! Он и убил Петю, этот Скворцов, я уверен. Не знаю, чем его купили, но приговоренный к смерти становится очень покладистым, я думаю. За один подаренный день жизни он может сделать все, что угодно. Вот он и сделал, что велели. А те, кто ему что-то обещал, своего обещания выполнять и не собирались и расстреляли его той же ночью. Схема-то какова, Федор Иванович! Ни к чему не придерешься! Люди просто сделали свою работу – привели приговор в исполнение. И поди докажи, что они убирали ненужного свидетеля.