Исчезновение Ивана Бунина - [49]

Жид тогда улыбнулся и пообещал свое содействие, уверенный, что вмешиваться в дела Бунина ему не придется. У него в тот момент хватало других забот. Инициаторы создания Ассоциации революционных писателей и художников призывали Жида вступить в эту организацию, в которую уже успели внедриться коммунисты. Очевидная попытка вербовки не вызывала у писателя восторга. Его не привлекала роль исполнителя чужой политической воли.

– Вы давно живете во Франции. С вами ничего не случится, – успокаивал Бунина Жид. – Не надо волноваться. От политики вы теперь далеки. После выхода «Окаянных дней» прошло восемь лет.

Визит Карла Августа Нобеля накануне Нового года открыл Бунину глаза на мрачную действительность. Он узнал, что Александра Коллонтай на протяжении последних месяцев вела яростную кампанию с целью не допустить присуждения ему Нобелевской премии. Жид ошибался – Бунин в глазах советских руководителей сделался врагом народа номер один.

– Если бы мне предложили отредактировать этот текст, я не изменил бы в нем ни строчки, – сказал он Андре Жиду. – Я хотел бы переиздать «Окаянные дни». Мои сограждане должны знать правду.

По убеждению Сталина, бунинский дневник был мерзким пасквилем, заслуживающим сурового осуждения. В «Окаянных днях» писатель не щадил большевиков. Это был его сознательный выбор, о котором он не жалел. Ленин, Троцкий, Горький, народные комиссары, красноармейцы – досталось всем.

– После моего переезда во Францию обо мне, как о большинстве русских писателей в изгнании, все забыли, – доверительно сообщил Бунин внучатому племяннику Альфреда Нобеля, принимая его в Грасе. – Парижская интеллигенция меня недолюбливает. Наиболее громогласные ее представители объявили меня защитником эксплуататорского класса, на протяжении веков угнетавшего русский народ. Если я получу эту почетную премию, то восстановлю свое доброе имя и снова обрету уважение соотечественников.

Иван Бунин продолжал работать, не теряя надежды и повторяя себе: что бы ни случилось в ближайшие дни, написанное им останется свидетельством его таланта.

Глава 28

Стокгольм, март 1933

Стокгольм бурлил. Король, премьер-министр, лидер правых в парламенте, постоянный секретарь Шведской академии, председатель Торговой палаты и даже архиепископ участвовали в тайных совещаниях, посвященных присуждению Нобелевской премии по литературе. Это событие приобрело международный размах.

Чтобы положить конец затянувшейся неопределенности, Нобелевский комитет объявил, что рекомендует Шведской академии кандидатуру Ивана Бунина.

Еще за новогодним ужином в Грасе Бунин, Муромцева и Карл Август Нобель обсудили эту вероятность и быстро поняли: в первую очередь писателю и его супруге следует позаботиться о собственной безопасности.

По возвращении в Стокгольм Карл Август связался с Пером Халльстрёмом и сообщил, что агенты ОГПУ могут не только похитить, но и физически устранить Бунина.

Постоянный секретарь Шведской академии доложил об этом премьер-министру, и тот пригласил для разговора министра иностранных дел. Политики, озабоченные выходом из ситуации, все больше напоминающей трясину, рассмотрели все возможные варианты. В результате Ханссон прислушался к совету Сандлера и дал зеленый свет операции «Слейпнир», названной в честь восьминогого коня, принадлежавшего богу Одину.

Сандлер рекомендовал спрятать Бунина с Муромцевой – пусть общественность мучается догадками. Они решили привлечь к этому деликатному делу Карла Августа Нобеля.

Кто, как не внучатый племянник Альфреда Нобеля, мог лучше других исполнить роль связного между участниками финальной стадии схватки? Он был знаком со всеми, повсюду вхож и пользовался доверием Бунина. А главное, он владел домом в Бретани, в Ле-Миниик-сюр-Рансе, где могли бы укрыться русские изгнанники.

Министр объяснил Карлу Августу, что на кону стоит престиж Нобелевской премии и сохранение политического нейтралитета, после чего тот, отбросив сомнения, согласился принять участие в операции. С надеждой вернуть произведения искусства, которыми владела в Санкт-Петербурге его семья, он уже расстался.

Карл Август снова приехал в Грас и рассказал писателю и его супруге о предложении шведского правительства. После назначения Гитлера на пост канцлера 30 января и его неминуемой победы на выборах 5 марта расклад сил на международной арене кардинально изменился, и этим следовало воспользоваться, чтобы заставить Россию публично заявить о своей позиции.

Не без колебаний, но Бунин принял предложение включиться в рискованную игру, целью которой было вынудить Сталина раскрыть свои карты. «Это настоящий роман – фальшивое исчезновение, фальшивое похищение, фальшивое убийство! – заключил Бунин, ознакомившись с планом шведского правительства. – Если все получится, мы спасем Нобелевскую премию по литературе от катастрофы, а я стану ее первым российским лауреатом. И к тому же останусь в живых. Это уже немало!»

Сейчас, размышляя о случившемся, Бунин перебирал в памяти события последних дней и мечтал, чтобы операция «Слейпнир» удалась. Его раздумья прервал шум у входа. Бунин отложил перо и пошел открывать. На пороге стояли жена писателя и Карл Август Нобель. Вера ездила встречать его на вокзал в Сен-Мало. Твидовый костюм, галстук-бабочка – шведский эмиссар выглядел воплощением спокойной уверенности и классической элегантности.