Исчезающая ведьма - [11]

— Положите криво стэдл{12}, обрушите весь штабель.

Но похоже, его слова были брошены на ветер. Рози, которой едва исполнилось четырнадцать, была упрямой худощавой девчушкой. Женские формы уже начали проступать под её платьем, но по характеру она, скорее, напоминала парня, чем девушку. Никогда не шла шагом, если можно было бежать, и не могла усидеть на месте, если ничто не сковывало её движений.

Ханкин, примерно на год моложе, вымахал уже ростом с сестру, вытянувшись, словно молодое деревце, и такой же субтильный. Едва ступив на свои маленькие ножки, он уже был полон решимости превзойти сестру в силе и ловкости, но та не собиралась давать ему фору.

Гюнтер дышал на ладони, пытаясь согреть окоченевшие руки. Денёк выдался промозглый, с сырым пронизывающим ветром, земля раскисла от дождей. Гюнтер только радовался надвигающимся морозам. Сырость пробирала до костей. Огромные лужи разлились по полям, подтопленным рекой.

Река, наконец, отступила, но земля ещё долго будет избавляться от лишней влаги. Зловонная речная вода почти неделю хлюпала под ногами, даже дома, прежде чем пойти на убыль, но они успели привыкнуть и к этому. Так повторялось уже многие годы, и Гюнтер успел изучить реку как свои пять пальцев. Он знал, когда надо перенести бочонки и прочие ёмкости на чердак, чтобы избежать потерь.

Выгрузив последний кусок торфа, он вылез из плоскодонки и побрёл вниз по грязной дорожке, стремясь порадовать желудок горячей пищей.

Он был невысоким коренастым мужчиной с толстыми канатами мышц на руках и ногах, натруженных за долгие годы плаваний. Несмотря на холод, одет он был лишь в домотканую коричневую рубаху без рукавов, едва доходящую до бёдер, и короткие штаны, настолько выцветшие и грязные, что трудно было определить их первоначальный цвет.

Он шёл странной походкой, описывая левой ногой замысловатую дугу, прежде чем поставить её перед собой. Стоя в лодке, он мало чем отличался от других, но на земле его нога сразу же приковывала к себе любопытные взгляды.

За годы он перепробовал много разных вариантов деревянной ноги, коротая за этим делом зимние вечера, всякий раз, когда ему приходила в голову свежая идея, а в руки попадался подходящий кусок древесины. Но, наконец, остановился на этой форме, удобной, чтобы, полусогнувшись балансировать в плоскодонке и сохранять равновесие, ковыляя по раскисшей земле до дома.

Его домишко притулился у самого берега, на одном из немногих твёрдых участков земли между рекой и Эджем, утесом горного хребта, окаймляющего поля и болота. Основная часть деревни Гритуэлл располагалась высоко на Эдже, в безопасности от наводнений и мошкары, которой летом кишели здешние болота и топи. Но лодочник там жить не мог, ибо это означало терять драгоценное рабочее время, перемещаясь между домом и лодкой. К тому же Гюнтер прожил у реки всю жизнь и уже не мог уснуть без плеска речных волн, проносящихся сквозь сны.

Он надавил на щеколду и толкнул дверь, разбухшую и перекошенную после недавнего наводнения. В нос ударил запах плесени и речного ила. Связки лука и пучки сушёных трав, подвешенные под потолком, заколыхались от сквозняка, когда он ступил внутрь. Гюнтер торопливо прикрыл дверь, заставив очаг извергнуть облако едкого дыма.

Однокомнатный домишко был маловат для семьи из пяти человек, но Гюнтер никогда и не жил в хоромах. Пара кроватей вдоль стен по бокам, над ними — полки, заставленные глиняными горшками и коробками. Остальную часть комнаты занимал обеденный стол и скамейки, но семейству хватало и этой скудной утвари.

Нони бросила на вошедшего мужа беглый взгляд и наполнила деревянную миску похлёбкой из висевшего над очагом горшка. Ей не надо было лишний раз напоминать, что муж голоден. В воскресенье грузы не перевозились, этот день предназначался для работ иного рода — заготовки топлива на зиму и корма для двух коз.

Прошло уже пятнадцать лет со дня их свадьбы, но каждый день, возвращаясь домой, Гюнтер не уставал благодарить Бога за то, что послал ему Нони. Когда он был ребёнком, мать, как Нони сейчас, улыбалась ему, помешивая варево в котелке над огнём. Ему и в голову не приходило, что, вернувшись домой после игр, он может её там не застать.

Даже когда Великий мор пришёл на их землю, Гюнтер до последнего надеялся, что эта напасть минует его дом, пока однажды, вернувшись в хижину с охапкой хвороста, не обнаружил, что мать мертва, а отец лежит на смертном одре. С тех пор Гюнтера мучил один и тот же кошмар, в котором он возвращается домой, но вместо любящей семьи застаёт там лишь остывший очаг.

Гюнтер перевел взгляд на утоптанный земляной пол, где сидел четырёхлетний Коль, их младший сын. Высунув кончик розового язычка, он сосредоточенно пытался связать обрывки старого шнура.

— Что делаешь, бор{13}?

Не дождавшись ответа от мальчика, он перевёл взгляд на Нони.

Та лишь раздражённо покачала головой. 

— Он мастерит сеть, говорит, что пойдёт рыбачить. Это всё твои рассказы про то, как ты рыбачил в детстве, да про ту рыбу с золотым слитком в брюхе.

Гюнтер усмехнулся, всплеснув руками.

— Это правда, клянусь! Ты слышала о святом Эгвине? Он заковал свои ноги в кандалы, а ключ от них бросил в реку, и так прошёл пешком до самого Рима, чтобы повидать Папу. Папа велел подать к столу рыбу, и когда её потрошили, внутри обнаружили ключ от оков святого.