Рассказчик
Ядва — мандрагора
Город Линкольн, Англия:
Гунильда — лекарь
Уоррен — нормандский дворянин
Деревня Гастмир, Норфолк:
Рафаэль/Раф — слуга и друг Джерарда
Джерард Гастмирский — лорд поместья
Леди Анна — вдовая мать Джерарда
Хильда — горничная леди Анны, злющая старая вдова
Уолтер — привратник
Элена — пятнадцатилетняя крестьянка, работает на полях поместья
Сесили — мать Элены
Атен — семнадцатилетний возлюбленный Элены
Джоан — мать Атена
Марион — старшая полевых работниц
Гита — знахарка
Мадрон — слепая мать Гиты
Осборн из Роксхема — бывший военачальник Джерарда
Хью — младший брат Осборна
Рауль — один из членов дружины Осборна
Город Норвич, Англия
Матушка Марго — хозяйка дома
Тальбот — привратник
Люс — проститутка
Финч — маленький мальчик
Город Ярмут, Англия
Мартин — приезжий из Франции
Город Акра, Святая земля
Аяз — сарацинский купец
Год 1160 от Рождества Христова
— Мне нужен яд... сейчас... этой ночью. Такой, что убивает наверняка, но не слишком быстро — нельзя, чтобы меня застали рядом, когда он умрёт. — Незнакомец поколебался. — Это должно выглядеть как естественная смерть... чтобы когда обнаружат тело, никто ничего не заподозрил.
— Но почему ты пришёл ко мне? — возразила Гунильда.
— Мне сказали, что если есть в Линкольне, а то и во всём королевстве кто-то, способный наколдовать такое — так только ты, — он потянулся, и как заискивающий ребёнок, ухватил край её юбки. — Я больше ни к кому не могу обратиться за... сжалься, помоги мне... умоляю.
В тусклом горчичном свете мерцающей сальной свечи Гунильда с трудом различала его лицо, но в голосе ясно слышалось отчаяние. Если в глухой ночной час незнакомец стучится в дверь — он наверняка ищет не лекарство от бородавок.
Человек наклонился к ней, заговорил ещё тише.
— Без сомнения, твои знания стоят денег, и ингредиенты зелья дороги, — он развёл руками. — Как видишь, я небогат и не смогу заплатить монетой. Но у меня найдётся кое-что, способное заинтересовать женщину вроде тебя. Такое редкое и дорогое, что просто бесценно.
Он полез в кожаную суму на поясе, и извлёк свёрток размером с ладонь, замотанный в тряпки. Незнакомец принялся разворачивать их, но Гунильда остановила его, схватив за руку.
— Ты хоть понимаешь, о чём просишь? Я не собираюсь помогать тебе убить человека. Не знаю, каких ты наслушался сплетен, но я целительница, а не убийца. Если тебе надо уладить какую-то ссору — зайди в любой трактир или постоялый двор на пристани. Там слоняется много людей, что с радостью перережут человеку горло или проломят голову дубинкой, и обойдётся это не дороже бутылки эля.
Незнакомец покачал головой.
— Не думай, что я не рассматривал такую возможность. Но этот человек — нормандский рыцарь с хорошей охраной. Он не бродит по улицам в одиночку.
— И ты решил, что это убедит меня тебе помочь? — фыркнула Гунильда. Хочешь, чтобы я убила не просто старого бродягу или корабельную крысу. Нет, тебе надо прикончить нормандца, да ещё и дворянина. Ты не просто не в себе, совсем ума лишился. Думаю, лучше тебе уйти прямо сейчас, пока не довёл нас обоих до виселицы одними разговорами об этом.
Но посетитель даже не привстал. Он подался вперед, но лицо осталось скрыто тенью пучков трав, висевших над его головой.
— Ты не понимаешь. Я хочу убить человека, изнасиловавшего мою дочь. Ей нет еще и двенадцати. Он сделал ей больно, и теперь она в ужасе от того, что он вернется. Я не могу обвинить его, не опорочив ее, да и кто станет слушать бедняка? Если я выступлю против благородного, он просто станет все отрицать, и шериф ему поверит. Да если бы и нет, что он может сделать? Оштрафовать его? А потом он отомстит мне, или ей, что еще хуже. Мое дитя не сможет спать спокойно, пока он жив, и он заслуживает смерти.
Гунильда взглянула на собственную дочь, спавшую под кучей тряпья. Ей было столько же лет. И если бы мужчина дотронулся до нее, она разорвала бы ему глотку зубами. Любой, кто сделал такое с ребенком, заслуживает большего, чем просто яд.
Человек проследил за ее взглядом.
— За мою дочь, — взмолился он и продолжил разворачивать сверток.
