Исцеляющее прикосновение - [25]

— Немедленно прекратите! — потребовал граф. — Это браконьерство, и вы попадете под суд за кражу моего лосося!

Но в этот миг притаившийся в тени высокого берега браконьер с силой ударил его по голове веслом, а второй вонзил багор ему в плечо.

Последним, что услышал граф, был отчаянный лай его собак.

Джакоба проснулась под звуки волынки. Она узнала мелодию — «Лодочная песня Скай».

«Вот куда бы мне хотелось попасть: на остров Скай», — подумала девушка.

Нога еще побаливала, и она не стала подниматься, чтобы подойти к окну. Постепенно мелодия затихла вдали — волынщик ушел за угол замка. А в следующую минуту в дверь постучали.

Не успела Джакоба откликнуться, как дверь открылась — к своему удивлению, она увидела доктора Фолкнера.

— Вы сегодня очень рано! — воскликнула она.

Врач подошел к кровати и, серьезно глядя на Джакобу сверху вниз, сказал:

— Мне нужна ваша помощь.

— Моя… помощь? — недоуменно переспросила она и поспешно села на постели.

— Вчера поздно вечером, — продолжал доктор, — после того как я повидался с графом и предупредил его о шайке браконьеров, вылавливающих лососей, он отправился осмотреть реку. Один, в сопровождении двух спаниелей.

— И что случилось?

— По-видимому, он наткнулся на браконьеров и, как я полагаю, обвинил их в незаконной ловле принадлежащей ему рыбы.

— Он их поймал?

— Мы не знаем точно, что случилось, но собаки спасли ему жизнь.

— Спасли… ему жизнь? — повторила Джакоба. — Так что же… произошло?

Доктор мрачно сказал:

— Браконьеры ударили его по голове чем- то тяжелым. А еще он получил удар в плечо острым багром.

Джакоба испуганно вскрикнула:

— Какой… ужас!

— И прежде чем скрыться, они бросили его в реку.

Девушка была так поражена и напугана, что на какое-то время даже лишилась дара речи.

Врач тем временем рассказывал:

— К счастью, сообразительные собаки подняли громкий лай. Их услышал пастух, который прибежал узнать, в чем дело, и нашел графа. Затем вытащил его из воды.

— Как могут люди… совершать… такие злодейства? — молвила Джакоба.

— У этих браконьеров дурная слава, — ответил доктор Фолкнер. — Теперь граф в очень тяжелом состоянии.

— Мне так жаль… Мне искренне его жаль!

И тут Джакоба подумала, будто доктор Фолкнер намерен сообщить ей, что она должна немедленно уехать. Однако он произнес совершенно неожиданные слова:

— Мне нужен человек, который мог бы ухаживать за его сиятельством. И нет нужды говорить вам, что такого человека ближе Глазго или даже Эдинбурга не найти.

Джакоба посмотрела на доктора и нерешительно спросила:

— Вы… просите… чтобы это сделала… я?

— Я умоляю вас об этом. Конечно, слуги будут делать для него все что смогут, но это не то же самое, как если бы рядом с ним была женщина. Поэтому я предлагаю вам делать то, ради чего вы сюда приехали: ухаживайте за раненым человеком, который находится без сознания.

— Конечно, я это сделаю, — сказала Джакоба, — если вы… уверены, что его сиятельство не рассердится, когда поймет, что происходит. Иначе… ему может стать… еще хуже.

Мы будем беспокоиться об этом позже, — заявил доктор. — А пока вы не могли бы одеться и зайти в комнату его светлости? Я буду там.

— Да… конечно.

Джакоба встала с постели, не в силах поверить в столь неожиданный поворот событий.

Конечно, она готова во всем помогать доктору Фолкнеру, проявившему к ней такую доброту. В их деревне было немало стариков, и у нее уже накопился некоторый опыт ухода за больными. А однажды ее отец сломал ключицу, упав с лошади, и тогда Джакоба заботилась о нем — в их удаленной от городов деревне найти профессиональную сиделку оказалось невозможно. Ухаживала она и за матерью во время последней ее болезни.

В период Крымской войны Флоренс Найтингейл доказала обществу, что уход за больными — это занятие, подходящее для респектабельной женщины. Тогда в больших городах появилась возможность пользоваться услугами сиделки, получившей хорошую подготовку. Однако в деревнях единственными женщинами, имевшими некие медицинские познания, оставались повитухи. Обычно это были пожилые женщины, которые поддерживали свои силы несколькими глотками спиртного, и во всем, что не касалось рождения младенцев, были совершенно бесполезны.

Джакоба поспешно оделась.

Чуть прихрамывая, она вышла в коридор. Впервые вышла из своей комнаты! Как и в день своего приезда в замок, она восхищалась высокими потолками и обилием прекрасных картин на стенах.

Почти сразу она встретила лакея.

— Вы не покажете мне дорогу в спальню его сиятельства?

Заметив искреннее удивление на его лице, она пояснила:

— Доктор Фолкнер попросил меня прийти туда.

— Я вас отведу, — сказал лакей.

Они пошли в ту сторону, откуда только что направлялась Джакоба. Миновав дверь ее спальни, они еще долго шли подлинному коридору.

Наконец лакей постучал в дверь, и изнутри послышался голос доктора Фолкнера:

— Войдите!

Джакоба попала в такую великолепную спальню, какой никогда еще не видела. Эта комната находилась в одной из башен: внешняя стена с шестью окнами имела округлую форму. На внутренней стене был огромный пылающий камин. Перед ним стояла кровать. Именно таким представляла себе Джакоба ложе главы клана.