Исцеление смертью - [35]

С профессиональной точки зрения достижения Римо в Центре по изучению подсознания равнялись нулю: он ничего не выяснил, ничего не заметил подозрительного, не нашел ни единой нити, которая могла бы привести к Беннону, к полковнику войск специального назначения, к пилоту, сбросившему бомбу на Сан-Луис, или к Баррету.

Римо был зол не столько на себя, сколько на Смита, который направил сюда его, Дестроера, с миссией сыщика. Если ему нужна информация, нужно было послать Грэя, нового парня из ФБР, или Генри Киссинджера, или нанять, наконец, для этого дела Джека Андерсена… но никак не Римо. Почему Римо? Все остальные под подозрением? Вполне возможно… Римо так ушел в свои мысли, что упустил момент конца занятия и понял это, когда все повскакивали со своих подушек и заспешили к выходу. Чиун продолжал жестикулировать на тему, зачем надо хоронить чью-то агрессивность. По его мнению, необходимо учиться принимать мир таким, каков он есть.

Вся группа сгрудилась у дверей зала, Римо пристроился в самом хвосте, продолжая анализировать ситуацию. Вдруг он услышал знакомую мелодию: ее напевал перед смертью Беннон, с нею на губах ушел из жизни полковник войск специального назначения, которого Римо прикончил на поле для игры в гольф. Римо не успел найти ее исполнителя: мелодия оборвалась так же неожиданно, как и возникла, не оставив никакого следа.

Лития Форрестер не могла присутствовать на групповом занятии, потому что ее не было в Центре по изучению подсознания. Все это время она провела в одной из фешенебельных гостиниц Вашингтона в приятном общении с адмиралом Джеймсом Бентоном Крастом.

Старый адмирал не забыл молодую красавицу, с которой случайно познакомился у французского посла. А если быть точным, то четыре дня, прошедшие с тех пор, он думал только о ней. Эти воспоминания будоражили фантазию, вызывали дрожь и давно забытые шевеления в паху.

Лития Форрестер позвонила рано утром в его кабинет в Пентагоне. Адмирал был удивлен и обрадован, но вел себя суховато, сдержанно сказав, что часто вспоминал ее и надеется увидеть. Лития охотно предложила встретиться. Для особой «природы» их свидания, как она выразилась, более всего подошла бы одна из гостиниц подальше от центра. Адмирал выразил свое согласие довольно официально, но положив трубку, издал не характерный для этого кабинета боевой клич.

По дороге в гостиницу он совершил еще один странный поступок: попросил шофера остановиться у винного магазина и купил бутылку самого лучшего «бурбона». Укладывая ее в объемистый кейс, адмирал чувствовал себя шаловливым сорванцом.

Лития ждала Краста в номере. Когда адмирал вошел, она стояла у окна и наблюдала за жизнью оживленных вашингтонских улиц. Платье из тонкого пестрого шелка, облегавшее ее тело, легко пропускало лившийся из окна дневной свет, который как бы раздевал ее. Краст отметил, что под платьем нижнего белья не было. Лития повернулась, чтобы приветствовать Краста. Ее упругие с острыми налитыми сосками груди слегка подпрыгнули под тонкой тканью, воскрешая в нем давно забытые ощущения и неясные предчувствия, которые он похоронил в себе несколько лет назад.

В комнате было светло: солнечный свет, соперничая с улыбкой Литии, явно проигрывал. Улыбаясь ртом, глазами, телом, она шагнула навстречу.

– Джим, я так рада, что у тебя все в порядке! – воскликнула она.

Адмирал с ужасом подумал, что со своим «бурбоном» он мог оказаться в наиглупейшем положении. Стараясь не вспоминать о грешных мыслях, с которыми он ехал сюда, и не встречаясь с Литией глазами, адмирал вернулся в прихожую и поставил кейс у двери.

– Как ты поживаешь, дорогая? – спросил он охрипшим вдруг голосом.

Она взяла его под руку, нежно чмокнула в щеку и усадила на диван, а сама села в зачехленное кресло напротив. Их разделял низкий кофейный столик.

– Джим, я знаю, что ты жутко занят, и прошу заранее извинить за беспокойство, – начала Лития.

Адмирал слушал вполуха, продолжая наблюдать, как при малейшем движении Литии солнечные лучи просвечивают ее платье и как червонным золотом отливают ее волосы. Он ощущал исходивший от нее аромат жасмина.

– Мне кажется, Джим, – продолжала Лития, – что твоя жизнь под угрозой.

– Моя жизнь под угрозой?! – рассмеялся адмирал Краст. – Со стороны кого или чего?

– Со стороны кого, – сказала она обеспокоенно. – Опасность исходит от одного из моих пациентов. Некоего Римо Дональдсона. Он намерен убить тебя, Джим.

– Впервые слышу это имя. Зачем ему убивать меня? – удивился адмирал.

– Не знаю. Это-то меня и ужасает. – По мере того, как Лития наклонялась вперед, ее платье поднималось все выше, обнажая стройные ноги, покрытые золотистым пухом, искрящимся в лучах солнца. – Мне кажется, что он на службе у какой-то враждебной нам державы.

Краст улыбнулся, не допуская даже мысли об угрозе своей персоне со стороны какого-то Римо Дональдсона, но Лития не успокаивалась:

– Джим, я не шучу! Я нарушила врачебную тайну, потому что боюсь за тебя.

Она поднялась с кресла и пересела к нему на диван. Через габардин синих форменных брюк Краст почувствовал теплоту ее бедра, по его ноге пробежала легкая дрожь.