Исцеление памяти - [34]

Когда начинаешь глубже исследовать причины таких искаженных представлений о Боге, обычно обнаруживаешь, что имеющийся у человека образ Бога смешан с образом его несправедливых, непредсказуемых и ненадежных, а поэтому недостойных родителей или других близких ему людей. Память о связанных с ними болезненных переживаниях так сильна, что теперь этот человек не способен довериться кому бы то ни было и целиком положиться на него. Если вы со своим пациентом будете вместе работать над исцелением от отверженности и обид от этих воспоминаний, вы окажетесь на пути к обретению им Бога, Которого он сможет уважать, любить и Которому сможет доверять.

Чем понуждать такого христианина к обещаниям типа: «Я попытаюсь поверить», гораздо лучше помочь ему понять истинные причины его проблем и устранить их. Тогда он сможет сказать: «Господи, я доверяю Тебе свою неспособность довериться Тебе или людям». Это не игра слов, а важный сдвиг личностного «центра тяготения». Если этот центр смещается от сосредоточенности на себе к сосредоточенности на Христе — значит, человек готов к тому, чтобы полностью вверить себя Христу. Он понемногу отваживается на такую открытость и прямоту, которые признавал и чтил Иисус, когда исцелил сына человека, воскликнувшего со слезами: «Верую, Господи! Помоги моему неверию».

Интеллектуальные вопросы и богословские сомнения

Третья категория проблем, которые могут указывать на необходимость работы по исцелению болезненных переживаний, тесно связана с интеллектуальными вопросами и сомнениями. Вас может удивить, почему что–то, столь явно рассудочное, включено в перечень эмоциональных симптомов. Как я уже говорил, Библия рассматривает человека как цельную личность. Это особенно очевидно, когда речь заходит о наших убеждениях или вероучениях, поскольку здесь существует фундаментальное единство и взаимозависимость эмоций, разума и воли. Внутри главного ядра личности все три ее составляющие влияют друг на друга. Это отражает древнееврейское убеждение в том, что вера затрагивает всего человека — его чувства, мышление и действия. Мы обманываемся и льстим себе, если считаем, что наши богословские взгляды являются плодом чистого разума, итогом лишь умственной деятельности и размышлений. На религиозные убеждения очень сильно влияют наши чувства и образ жизни. Вы замечали когда–нибудь, как болезни, даже самые легкие, вроде обычной простуды, воздействуют на нашу веру, молитвенную жизнь, терпение, мысли и чувства о Боге, самих себе и других людях? Внесенный в сферу религии эмоциональный фактор становится более интенсивным, особенно если нас начинают одолевать вопросы и сомнения в отношении христианской веры. И это не просто нападки рассудка на веру, это удар, наносимый нашими глубинными эмоциями как по вере, так и по рассудку. Эти эмоции столь сильные, что могут перевесить и подчинить себе нашу веру. Как часто мне доводилось слышать: «Конечно, головой я все понимаю, но мои чувства так велики, что я просто не могу поверить в то, что Богу действительно есть до меня дело». Да, несмотря на отчаянные попытки сохранить разумные основания своих убеждений, наши эмоции могут чинить препоны нашему богословию и наполнять нас сомнениями.

Самая лучшая книга о сомнении из написанных в последнее время — это «В двух умах» Оза Гиннесса[23]. Автор касается всех возможных аспектов сомнений как с теоретической, так и с практической точки зрения. В главе «Шрамы старых ран» он рассматривает те сомнения, которые имеют чисто психологическое происхождение. Эту проблему он обрисовывает очень четко с помощью замечательного примера. Представьте себе здоровую веру в виде человека с крепкими руками, который способен, протянув руку, удержать в ней то, что хочет. Теперь вообразите себе, что у этого человека открытая рана на запястье. Предмет, который он хочет взять, перед ним, мышцы достаточно сильны, чтобы этот предмет удержать. Но непереносимая боль, которая последует за такой попыткой, не позволит взять этот предмет.

Именно это происходит с христианами, несущими на себе неисцеленные эмоциональные раны. Уже сами их попытки поверить оказывают на них сильное воздействие, которое очень трудно переносить. Те вопросы и сомнения, идущие, как кажется, из головы, на самом деле происходят от боли, запертой глубоко в сердце. Что–то настолько основательно нарушило и исказило их представления о Боге и чувства в отношении Него, что они пугаются того, что эти болезненные раны снова откроются. Уильям Джеймс, создатель американской психологии, ясно понимал эту проблему. Он заявлял, что сомнения религиозного и богословского характера, имеющие эмоциональные корни, не могут быть разрешены рассудком. Я уже на ранних этапах своей пастырской деятельности обнаружил, что Джеймс был прав.

Поскольку большую часть жизни я работал неподалеку от крупных учебных заведений, ко мне постоянно приходили люди с различными «интеллектуальными трудностями в отношении христианской веры». Многие из них были прирожденными искателями истины, и я проводил часы напролет, пытаясь помочь им прийти к вере, имеющей разумные основания и аргументы. Но вскоре я обнаружил, что у некоторых из этих людей никакие библейские занятия или богословские рассуждения не могут развеять вопросов и сомнений. Поскольку их сомнения имели эмоциональные корни, то, едва какая–нибудь проблема решалась, на ее месте тут же возникала другая, и так без конца. Я также обнаружил, что перечень богословских вопросов, беспокоивших этих людей, был в значительной мере предсказуем: «Спасутся ли язычники?», «Предопределение — значит ли это, что Бог избрал к спасению лишь некоторых?», «Как мне убедиться, что обращение к вере — не самовнушение?» К тому же появлялось множество трудностей при чтении сложных мест в Библии, таких, как резкие строки из Послания к Евреям 6:4–8; 10:26–31 и 12:15–17