Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - [52]
Земмельвейс уже давно вел беспощадную переписку с критиками. Его, пожалуй, самый известный порыв гнева случился в 1861 году в письме профессору гинекологии и акушерства из Вюрцбурга Фридриху Вильгельму Сканцони: «Но если Вы, господин надворный советник, даже не опровергая мое учение, продолжаете знакомить своих учеников и учениц с эпидемической послеродовой лихорадкой, я объявляю Вас убийцей перед Богом и всем миром. История послеродовой лихорадки совершит над Вами правосудие, если Вы, за заслугу быть первым, кто противится моему спасительному учению, решите увековечить себя в качестве Нерона от мира медицины» [14].
Кого-то может смутить агрессивность Игнаца Филиппа Земмельвейса. Но даже спустя 160 лет после публикации «Этиологии» читатель не может отказать в уважении основе его самосознания медика: для него имело значение только здоровье его пациентов. И ничто иное.
11. Красный Крест
Путешественник, которого в путь заставили отправиться дела, оказался на арене, где вершилась мировая или по крайней мере европейская история. Но ему не открылось ни величие, ни героические деяния, описаниями которых вдохновлялись европейские газеты пару дней спустя. Вместо этого он видел горе и страдания, даже через несколько недель сдерживающие его перо, когда он излагал на бумаге воспоминания об этом знаменательном летнем дне, радикально изменившем его жизнь. О летнем дне, заставившем его изменить мир. Все еще находясь в шоке от ужаса, он описал то, что предстало взору: «Они отчаянно умоляют позвать врача, мечась в конвульсиях, пока, наконец, не наступит столбняк и смерть не избавит их от страданий… Здесь лежит совершенно обезображенный солдат; его длинный язык свисает из разодранной, размозженной челюсти… Еще одному несчастному удар сабли отсек часть лица… Третий, чей
череп зияет открытой раной, уже на последнем издыхании. Его мозг вытекает на каменную плитку, которой выложен пол в церкви. Многострадальные соратники пинками перемещают его из стороны в сторону, потому что он лежит на проходе. Я ограждаю солдата в агонии от всех и покрываю его бедную голову, которая все еще слабо двигается, своим платком» [1].
Автором этих строк был молодой швейцарец Анри Дюнан, а судьбоносное место называлось Сольферино. Это название стало символом аберрации, отклонения от того, что человек той эпохи постепенно начал воспринимать не просто как норму, а даже как благословение. В своей грандиозной книге о XIX веке историк Юрген Остерхаммель подчеркивает, насколько эпоха (преимущественно) в Европе характеризовалась миром: «С 1815 года и до начала Крымской войны в 1853 году войны вообще не велись. Крымская война, равно как и войны за объединение Германии, по уровню насилия существенно уступали конфликтам за пределами Европы, не говоря уже о великих войнах раннего Нового времени и особенно ХХ века. Из десяти разразившихся после 1500 года войн, в которых великие державы понесли самые большие потери, ни одна не велась в период с 1815 по 1914 год. Ни в какое сравнение это не идет с Войной за испанское наследство 1701–1714 годов, унесшей на многочисленных полях сражений жизни около 1,2 миллиона человек[93]. Однако и она разительно контрастирует с войнами между 1792 и 1815 годами, результатом которых стало 2,5 миллиона потерь только среди военных[94]. В целом смертей на войне относительно общего населения Европы в XVIII веке было в семь раз больше, чем в XIX» [2].
Война 1859 года, апогеем которой стала битва при Сольферино, также вписывается в эту картину ограниченного конфликта: она длилась даже менее трех месяцев. Однако это нисколько не облегчило страданий к ней причастных. Их мучения глубоко потрясли Анри Дюнана, оказавшегося очевидцем происходящего почти случайно. 24 июня 1859 года две ожесточенные армии столкнулись в идиллическом краю недалеко от маленького городка в Ломбардии (даже сегодня в нем живет около 3000 человек). Одна из них была в австрийской униформе и находилась под командованием еще молодого императора Франца-Иосифа. Другую армию тоже возглавлял император: Наполеон III всего через три года после окончания Крымской войны намеревался прославить Францию и наделить ее влиянием. После получения доступа к святым местам и сохранения Турции в качестве баррикады, преграждающей путь царской империи, объединение итальянских государств подтолкнуло Францию к стороне Королевства Сардиния-Пьемонт. Этот конфликт историки также называют Второй войной за независимость Италии.
В тот европейский летний день в Сольферино, где не ощущалось и тени присутствия гения полководческого искусства, было принято быстрое решение, порожденное порывом отваги. Встреча двух армий произошла, как описал это великий историк медицины Ганс Шадевальдт, «без плана генерального штаба войска. Можно сказать, две армии встретились лицом к лицу и начали уничтожать друг друга» [3].
Вечером разбитые австрийцы начали отступление. На поле битвы лежало 40 000 погибших и раненых. Мольбы последних, возвещающие об их муках, разносились под ночным небом Ломбардии. Мольбы о воде, об облегчении боли, о человечности.
