Ироническая проза. Ч. 1 - [27]
Ну, а дедушка… Всякий раз, вспоминая об этом случае, он ругался: «Двенадцать вагонов стеклопосуды — на бой! Только потому, что, видите ли, на донышке — Двуглавый орёл!… А после этого — „ЭКОНОМИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ЭКОНОМНОЙ!“… — и, оборачиваясь ко мне: — А ты, если похожие бутылки будешь встречать, на донышки-то поглядывай: они же, вроде, пару вагонов этой стеклопосуды успели залить, да и пустили в оборот. Может, ещё найдётся?…».
…Всякий раз, когда мне приходится встречать людей, у которых при одном только воспоминании о совецком союзе загораются глаза, и которые начинают с пеной у рта уверять меня, что «…тогда, в то время в ссср было всё! и великие стройки, и героика трудовых будней, и, едва ли, не тотальное изобилие», я вспоминаю рассказы своего дедушки, и подхватываю собеседников: «Безусловно, безусловно! Тогда, при коммунистах, в стране было всё — даже сосуды Вердо и презервативы для тротиловых шашек!…».
Только не хочется мне ни капли, чтобы всё это было опять…
Возвращайся в сысысэр! Рассказ полковника МВД
— Дедушка, а когда тебе лучше жилось — при Совецкой власти, или сейчас?
— Конечно же, при Совецкой власти!
— А почему, дедушка?
— А у меня тогда член стоял и зубы были!
Милицейский полковник-отставник, бывший начальник одного из городских райотделов, рассказал однажды за рюмкой чая:
- Меня вот это — «Возвращайся в СССР!» — ну, просто радует! Или они забыли, как мы на них дважды в месяц план делали?…
- Не понял, — говорю я, — какой «план»? МВД здесь причём, вообще? Объяснитесь, Ваше милицейское благородие…
А милицейское благородие смеётся, да коньяк разливает:
- Ты, хоть и родился в начале 70-х, а этого помнить не можешь! А я — помню! Я вс-сё помню…
- Ну, не томите душу, полковник! — говорю, — рассказывайте уже, что Вы там помните…
И полковник рассказывает:
- О том, что в совецкие времена получку и аванс два раза в месяц — пятого и двадцатого числа — давали, ты, надо полагать, знаешь? — я киваю, — а что насчёт этих пятого и двадцатого каждого месяца была специальная Инструкция, ты, конечно же, не знаешь! — здесь полковник ржёт, аки полковой жеребец, и продолжает: — а Инструкция была такая: пятого и двадцатого числа каждого месяца на всей территории совецкого союза вино-водочным магазинам запрещалось торговать спиртным после 17.00 часов!
- Почему? — удивляюсь я, — ведь реализация водки в ссср приносила, едва ли, не семьдесят процентов внутреннего дохода, разве не так?
- Так, так! — смеётся полковник, — да только совецкая власть — она хитра и подла была! Согласись: в день получки в сысысэре мечтали надраться в хлам даже всякие язвенники и трезвенники — ведь совок у народа, и без того, вот где сидел! — на этих словах полковник делает многозначительный жест — проводит рукой по горлу — и продолжает:
- Людям расслабон был нужен, РАС — СЛА — БОН! — произносит он по складам, — а никакого другого расслабона в сысысэре, кроме, как нажраться косорыловки, и не было! Или ты думаешь, что токарь-слесарь или, там, инженер какой за расслабоном в какую-нибудь филармонию пойдут? Хрен они туда пойдут! Они бухать пойдут!…
- Ну да, говорю, уже совершенно сбитый с толку, — в «союзе нерушимом» в день зарплаты и аванса не только токари-слесари, но и учителя-врачи, и итээры-мэнээсы разные, и вся трудовая богема — все «отмечали» это дело. Прекрасно помню наших учительниц наутро после получки — помятые, и штукатурка размазана по всей морде. Только я никак не пойму — почему магазины-то вино-водочные закрывали, если такое дело?…
- А вот подумай! — полковник хлопает ладонью по столу так, что из рюмочек на скатерть плещется коньяк, и подмигивает мне: — Подумай, куда совецкий кузнечик поскачет в день аванса или получки, чтобы это дело «отметить»? Правильно — в магазин! А магазин — хоп! — закрыт уже! И — чего делать, куда лыжи разворачивать?…
- Ну… — неуверенно начинаю я, — в ресторан, наверное…
- Вот! вот!!! — кричит полковник, — молодца! Молодца! Давай-ка за это дело — коньячку!… - и, опрокинув залпом свою рюмочку, продолжает преподавать мне этот необычный курс дедукции: — ну, а в ресторане — что-о?…
- Двадцатипятипроцентная наценка! — тут же выпаливаю я.
- Ай, молодца!… - полковник хлопает меня по плечу, — верно! Двадцатипятипроцентная наценка! Хочешь, не хочешь — а переплачивай! И закусь! Закусь ресторанную бери! А там — самый дешёвый салат из прокисшей капусты стоит столько же, сколько полкило колбасы в магазине! Улавливаешь? Кто в сысысэре по кабакам каждый день ходил? Ну, фарца, валютчики, проститутки, деловые — но ведь их не так уж и много, верно? Плана на них не сделаешь. А у каждого ресторана — план, социалистические обязательства по культурному обслуживанию населения! Так что, хош, ни хош — а скачи, совецкий кузнечик, в день получки в ресторан — помогать социалистическому кабаку план выполнять! И переплачивай за их выпивон-закусь четверть стоимости сверху — за «культуру обслуживания»!…
- Понял, — говорю я полковнику, — не дурак. В ссср в день аванса и рассчёта рестораторы план делали месячный. Но — при чём же здесь…
- А вот при чём! — перебивает полковник. Он уже вошёл в азарт: — та же Инструкция — она не только для магазинов была, но и для трамвайщиков, троллейбусников всяких, автобусников — на час раньше уходить с линии! А кабакам — на час позже закрываться! Если в остальные дни автобусы-трамваи на окраины ходили до одиннадцати — двенадцати часов, а кабаки в 23.00. закрывались, то в эти дни — под аванс и получку — наоборот: кабаки до полуночи работали — а общественный транспорт в 23.00. уже «на приколе» по паркам становился! Рубишь? А все кабаки в городе — только в Центре! Думаешь, случайно?…
