Ироническая империя. Риск, шанс и догмы Системы РФ - [14]

Увы, никто не позаботился заранее обдумать сценарии выхода из холодной войны и соблазнов, которые пойдут в ход. Крастев говорит лишь об одном – соблазне имитации. Образ победы Запада подсказывал путь подражания победителю – имитировать западный образ жизни, либеральные ценности и институты. Альтернативу вычеркнули из представлений о мире – что встало на ее место для тех, кто спешил войти в состав победителей?

Подражать! Подражание утвердилось императиву посткоммунистического мира. Конец холодной войны образовал на Востоке клуб стран – имитаторов либерализма.

Директивный мимесис

Имитационная либерализация Восточной Европы рассмотрена в статье Крастева (и его коллеги Стива Холмса) «Понимание Восточной Европы: имитация и ее противоречия»: «Чтобы понять истоки сегодняшней центрально- и восточноевропейской нелиберальной революции, надо смотреть не на идеологию и не на экономику, а на сдерживаемую враждебность, порожденную центральной ролью мимесиса в процессах реформ на Востоке после 1989 года. После падения Берлинской стены Европа уже не была разделена между коммунистами и демократами – она была разделена между имитаторами и имитируемыми. Нелиберальный поворот региона не может быть понят отдельно от ожиданий «нормальности», созданных революцией 1989 года, и политики имитации, которую он узаконил»[8].

Мимесис Евровостока прошел полный цикл – от восторга «бархатных революций» и «падения Стены» через ряд государственных и экономических успехов к итоговому чувству вторичности и обмана. Хозяином и контролером игры был Евросоюз золотого брюссельского двадцатилетия. Объявив себя «нормой», Европа взялась ее контролировать. Но императив нормальности скрывал сегрегацию имитаторов и эталона. Крастев и Холмс отмечают «дисциплинарную» стилистику правительств и обществ западных стран по отношению к догоняющим нациям, неловко пытающимся им подражать, «изображая Запад».

Императив имитации в душе Восточной Европы спорил с переживанием возвращенного суверенитета. Авторы замечают, что антизападная идеология современных неопопулистов сама по себе фиктивна и идейно ничтожна. Их истинный мотив – «отвращение к принудительному подражанию». Либеральный мимесис был недоброволен и привел к «отказу быть судимыми иностранцами в соответствии с иностранными стандартами»[9].

Сегодня венгерская власть отводит брюссельскую критику, указывая, что каждая ее антилиберальная уловка скопирована из законодательства государств – членов Евросоюза. Определяя венгерский режим как «государство Франкенштейна», авторы пишут: «Нелиберальный мутант из гениально сшитых элементов западных демократий… Премьер-министру Виктору Орбану удалось уничтожить либеральную демократию, реализовав умную политику поэтапного подражания. Он поженил концепцию политики Карла Шмитта с ее мелодрамами отпора врагам и фасадные институты либеральной демократии»[10]. Так похоже на Россию, только все же не Россия.

Монетизация имитаций

Система РФ при возникновении оказалась среди двух трофейных полей, а не одного советского, как думают. Не менее важны трофеи поля имитаций. Объявленный в Беловежье конец СССР «как геополитической реальности» распахнул перед Москвой вторую геополитическую реальность – поле выгодной двойственности, манипулирующей разными ликами России. Вопреки жалобам Кремля, Россия – не пассивная жертва униполярного мира. Конечно, Запад на примере русских охотно демонстрировал свою безальтернативность. Сознавая двусмысленность роли, Россия ее просто использовала. Не возражая против «имитационного императива», здесь внимательно разбирали его устройство – так развинчивают вражеский истребитель, случайно попавший в руки.

В отличие от любой из стран посткоммунизма, РФ не обещали присоединения к Западу. Зато предоставили бонус советских трофеев, с округлением частью трофеев антисоветских. Двусмысленно было уже понятие ближнего зарубежья РФ (термин министра-демократа Андрея Козырева). Право на вмешательство в СНГ Москве формально не дали, зато и уровень присутствия РФ на Евровостоке не уточнялся. Доктрина «ближнего зарубежья» РФ опиралась на встречные недомолвки.

• Запад уходил от обсуждения российских интересов – Москва принимала западные недомолвки за их молчаливое признание

Яркий момент – знаменитое выступление-троллинг министра иностранных дел РФ Козырева на Стокгольмской конференции СБСЕ в декабре 1992 года, где тот известил мировых лидеров о том, что Россия меняет политический курс, отказывается от дружбы с Западом и перенацеливается на старое имперское пространство. «Пространство бывшего Советского Союза не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Это, по сути, постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические. Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и об этом пойдет жесткий разговор».

В зале воцарилась необыкновенно глубокая тишина, госсекретарь США Иглбергер кинулся прочь из зала… Через час министр Козырев заявил, что пошутил: так он