Ирод - [50]

— Вон царь дарит своей старухе Дориде и молоденьким наложницам царские одежды Мариаммы, — говорила рабыня Глафиры рабыне Саломеи, — а вот скоро наденут на них власяницы и заставят ткать верблюжью шерсть.

— Не дождетесь вы этого! — сердилась рабыня Саломеи. — Скорей вашу гречанку Глафиру пошлют мыть овец в Овчей купели или полоскать белье в Кедронском потоке.

Юная Вероника часто плакала от того, что муж ее, Аристовул, женатый на ней не по своей охоте, часто упрекал ее низким происхождением ее матери, Саломеи.

— Да как же, — плакала Вероника, — ведь, моя мать сестра царя и твоя тетка... Как же я низкого происхождения?.. Тогда и ты низкого.

— Нет, моя мать была царица, — возразил Аристовул, который тоже еще был почти мальчишка. — И отец мой царь. А твой кто? Простой военачальник!

Все это усердными рабынями да евнухами переносилось в уши Дориды и Антипатра, а от них доходило до самого Ирода, и он злобствовал. Попрек низким происхождением относился прямо к нему, он сам был не из царского рода.

А между тем шушуканья рабынь становились все ядовитее.

— Ах, что тут делается! И уму непостижимо. У нас в Каппадокии ничего такого и неслыханно! — говорила рабыня Глафиры другой рабыне. — Сегодня, говорят, чуть свет отрубили головы всем Бне-Бабам и даже мужу Саломеи, Костобару.

— Это все по наветам самой же змеи Саломеи, — укоризненно качая головой, проговорила старая рабыня, которая когда-то служила Александре, матери Мариаммы, и самой Мариамме.

— Это на своего-то мужа? — изумилась молодая рабыня Глафиры.

— Да, это старая история: тут замешан и Ферор, брат царя, и его голова чуть не слетела, — говорила старая рабыня. — Еще когда Саломея была совсем молоденькая и мы все сидели, запершись, в крепости Масаде, а царь — тогда еще не царь, а тетрарх, — бежал от парфян и от царя Антигона, брата Александры и дяди покойной Мариаммы, да возрадуется ее душенька на лоне Авраама, и когда у нас не хватило воды, и мы собирались уже помирать, так какой-то добрый человек тайно от парфян и Антигона доставлял нам воду ради этой самой Саломеи и называл себя «сыном Петры»; а кто он такой был, никто не знал. Так с той поры он и сидел в душе Саломеи. Хоть ее потом царь и выдал замуж за своего любимца, Иосифа, только она не любила его, а все думала о «сыне Петры». Потом Иосиф вдруг пропал без вести. По секрету во дворце говорили евнухи, что это было дело самого царя, который, будто бы, приревновал его к царице Мариамме; только она, голубушка, была тут неповинна. Потом царь выдал Саломею за Костобара, что сегодня казнили. А Костобар этот тоже был любимец царя и тоже идумей. В то время, когда царь воротился из Рима и высвободил нас из Масады, а потом силою взял Иерусалим, то поручил этому Костобару охрану города, чтобы никто из его врагов не ушел от его кары. И поработал тогда Костобар! Всех знатных и богатых иудеев — кого казнил мечом, кого распял на кресте, а богатства их отобрал для царя, да и себя не забыл. Пощадил он только знатнейший род Бне-Бабы, что были сродни Маккавеям, и укрыл в потайном месте, где они и оставались до сегодня. Об их укрывательстве проведала от мужа Саломея, но молчала до тех пор, пока не появился тот, о ком она день и ночь думала с самой Масады...

— Кто же он такой? — перебила рассказчицу молодая рабыня Глафиры, большая охотница до сплетен.

— А оказался он знатным арабом по имени Силлай; он наместник аравийского царя Обода и давно искал случая увести в Петру Саломею, которую полюбил еще девочкой, бывая в доме Антипатра, отца нашего царя. А взять ее замуж ему нельзя было потому, что царь наш давно во вражде с арабами и ненавидит этого Силлая, который наговорил римскому императору про нашего царя такого, что Август перестал даже принимать послов Ирода. Ну, так когда Саломея узнала, кто такой этот «сын Петры», и увидала его, то воспылала к нему такой страстью, что решилась погубить ненавистного мужа и бежать к Силлаю, если царь не отдаст ее за него.

— А где же она его увидала? — спросила, горя от любопытства, молоденькая рабыня.

— А в Масаде, когда царь ездил в прошлом году к императору, а нас отослал в Масаду. Так вот, чтобы избавиться от мужа, она и донесла на него, а сегодня вот и слетела его голова вместе с Бне-Бабами... Ох, чего я не видела на своем веку...

— А как же брат-то царя, Ферор, замешан тут?..

— Он по-другому... За него царь хотел отдать свою дочь, так Ферор не захотел, потому что у него есть молоденькая рабыня, беленькая такая, из Скифии, так он на нее не надышится... Только царь его простил. А теперь вот Саломея и на него донесла, чтобы только самой избавиться от Костобара: она сказала царю, что Костобар хотел помочь Ферору бежать со своею возлюбленною рабыней к парфянам, а потом вместе с ними ссадить Ирода с престола и самому сесть на него. Ну, понятно, начались пытки сначала с нашего брата, со слуг... Только Ферор вывернулся, а сестру выдал.

— Вот злодей! — невольно вырвалось у молоденькой рабыни. — А особенно эта змея Саломея: ведь сама уже бабушка! Вон у Вероники один сынишка, тоже Ирод, по дедушке, уже ползает, да и другим ребенком беременна, а бабушка бесится — шашни у нее с арабом.