Ирландские сказки - [20]

— Пожалуй что, — с удовольствием согласился Киф.

Только Киф покончил с завтраком, тут же к нему вышел Симус и любезно предложил провести гостя до дороги. Пока они шли по тропинке, Симус задумчиво пробормотал:

— Сильно же наши брауни проголодались, раз умяли весь калач за ночь.

Тут Киф сообразил, чей ужин он съел, но промолчал, и вместо этого ответил:

— Нечего кормить этих дармоедов, с работой по дому и самому справиться можно.

Симус только поглядел на него, но ни слова не сказал. Когда они подошли к дороге, Симус не стал протягивать руку, а только сказал:

— Берегите скрипку, господин скрипач. Как бы на ней не сыграли лесные духи.

Однако Киф только беззаботно рассмеялся:

— Если до моей скрипки кто дотронется, уж я покажу ему, чего стоит Киф О’Каллахан!

Симус только покачал головой и, не оборачиваясь, пошел обратно в деревню, а Киф ступил на широкую дорогу.

Так он шагал, беззаботно насвистывая, пока на леса и луга не опустились сумерки. Тут Киф наконец сообразил: поблизости не видно ни одной деревушки, и спать ему, видно, придется под открытым небом. «Не беда», подумал Киф, «в лесу наверняка найдется сторожка лесника». И он свернул прямо на тропу, ведующую в лес.

Небо уже почти совсем почернело, когда Киф, наконец, вышел к небольшой избушке, которая стояла прямо на краю поляны. По этой поляне бродили дикие косули, которых Киф спугнул своим тяжелым шагом.

— Не беда! — все так же радостно сказал скрипач. — Вот и место для ночлега!

Он подошел к двери и постучал в нее, но за дверью не было ни звука. Другой человек развернулся бы и ушел своей дорогой, но Киф О’Каллахан был не из тех, кто ждет приглашения зайти. Потому он просто-напросто открыл дверь и зашел.

В избушке горел камин и пахло жареной дичью. На столе стояли кружки молока и эля, а также множество тарелок со всеми возможными закусками: тут были и пирожки с требухой, и свежайшая форель в травах, и даже жареный кабан. Киф, нисколько не смущаясь, сел за стол и принялся угощаться. «Потом предложу хозяевам сыграть на скрипке», подумал он.

Покончив с едой, Киф почувствовал, что его веки становятся тяжелее, потому он огляделся и увидел в углу огромную кровать с периной. «Вот и славно», пробормотал скрипач и мгновенно уснул.

Проснулся Киф от того, что прямо над его ухом чей-то бессовестно громкий и тонкий голос говорил:

— А еще, господин, он съел все угощение, которое госпожа Брида нам оставила, и даже не извинился!

Тут что-то щелкнуло Кифа по носу, да так сильно, что он подскочил с кровати. Киф огляделся и обмер: его скрипка лежала рядом, а струны на ней были порваны! Тут уж Киф разгневался и собирался найти обидчика и хорошенько поколотить его, но словно остобенел: у кровати стоял самый настоящий эльф!

У эльфа была бледная и едва светящаяся кожа, огромные изумрудные глаза и длинные белые волосы. Одежда на нем была расписана изысканным узором и украшена драгоценными камнями, а в руках эльф держал порванную струну.

— Вот и ты, Киф О’Каллахан, — задумчиво протянул эльф. — Что же это ты обижаешь мой народец?

Киф только хотел возразить, но тут же перед его носом появился маленький человечек с каштановыми спутанными волосами и огромными голубыми глазами. Брауни спрыгнул на пол и топнул ножкой в крошечном башмачке:

— Во всех домах, где ты останавливался, ты выпивал наше молоко и съедал наш хлеб! Ты забавы ради путал коням гривы, а однажды даже насыпал зерно в колодец!

— Вот как? — эльф слушал брауни очень внимательно, а Киф между тем думал, как бы ему незаметно улизнуть из дома.

И только он собирался встать с кровати и бежать к двери, тут эльф положил ему руку на плечо. Рука у эльфа была прохладной, и Киф почувствовал себя так, словно попал под холодный весенний дождь:

— Как ты расплатишься за содеянное, Киф О’Каллахан?

Киф почувствовал себя уверенннее:

— Я могу сыграть вам, добрый господин, если только вы почините мою скрипку.

Эльф задумался, а потом в глазах его загорелись искорки:

— Да, пожалуй, это будет справедливой оплатой.

Эльф, брауни и Киф вышли на поляну, и эльф махнул рукой. Тотчас к нему на плечо сели лесные птицы, а спустя мгновение они поднялись в воздух, держа в клювах порванные струны от скрипки.

— Киф О’Каллахан! — сказал эльф. — В этом лесу все струны от твоей скрипки. Найди их, почини свой инструмент, и тогда мы примем твое извинение за все дурное, что ты сделал для моего народца.

И с этими словами эльф шагнул в чащу и словно растворился в ней.

Брауни же, засмеявшись, подпрыгнул в воздух, отвесил Кифу щелчок и с громким хлопком растворился в воздухе.

— Что за глупая шутка, — рассердился Киф, — не буду я блуждать по этому лесу!

Но, куда бы он не шел, перед ним плотной стеной вставали лесные деревья; когда он пробовал сорвать траву, чтобы починить скрипку, она выскользала из его пальцев.

Минуло много лет, а Киф О’Каллахан все так же бродит по зачарованному лесу и ищет струны от своей скрипки. Так брауни наказали скрипача за его невежество и грубость.

Деревянный башмак Брэйди О’Двайера

Брэйди О’Двайер любил путешествовать, и только одну вещь он любил больше, чем бесконечные странствия — свою мандолину. Везде, куда бы он ни шел, он брал с собой свою верную спутницу. «Жен может быть несколько, а музыкальный инструмент у тебя всегда один», часто поговаривал он, настраивая струны и готовясь развлекать слушателей своей игрой. Мандолина и вправду была чудесная — расписанная руками Брэйди, изящная и рождающая самые волшебные звуки — чудо, а не инструмент! Многие предлагали за него Брэйди большие деньги, а один пастух даже предложил выбрать из стада лучшего барана и лучшую овцу — а Брэйди только посмеивался да играл дальше, пока слушатель не пускался в пляс.