Ириска и Звезда Забвения - [70]

Ушастая потеряла аппетит, злилась на всех, кто встречался на пути, а иногда, когда рядом никого не было, даже пускала слезу от горя и жалости к себе.

К тому же Бетти лишилась «указателя», и поэтому к унижению добавился страх: повелительница ночных гадов с содроганием ожидала возвращения Захариуса, уверенная в том, что будет жестоко наказана. Однако колдун, к некоторому удивлению Ушастой, воспринял её провалы достаточно спокойно. Без интереса выслушал жалкие объяснения, посмотрел брезгливо, словно говоря: «Именно этого я от тебя ожидал», и отвернулся. А потом, на совещании, велел Бетти оставаться в лагере.

В лагере!

Поддерживать порядок и командовать кабанами-униформистами! Оставаться в лагере в то время, как Нелепый Марчелло был послан устраивать гадости во Френце. Но даже не это главное! Ей было велено остаться в лагере, а дерзкий Тубрич и тупой Кияшко отправились на остров Непревзойдённых! И как высокомерно они посмотрели… На неё! На повелительницу летучих мышей и полуночных гадов! На Бетти, которая всегда считалась главной помощницей Удомо!

Второе подряд унижение едва не повергло Ушастую в ступор, и, проводив хозяина, Бетти принялась вымещать злобу на несчастных циркачах: распугала дрессированных пуделей, отчего они разбежались по всему лагерю; приказала акробатам выстирать грязные трико Кияшек; заставила гимнастов таскать из ручья воду в тяжёлых вёдрах, а эквилибристов – относить её обратно; и громко хохотала, довольная тем, что смогла кого-то унизить.

Продолжая хохотать, Ушастая остановилась посреди лагеря, раздумывая, над кем бы ещё поиздеваться, да так и застыла с раскрытым ртом, наблюдая за тем, как прочнейший, обитый железом и усиленный магией фургон-тюрьма разваливается напополам, а охранявший его Кияшко в страхе улепётывает прочь.

* * *

– Вставайте! Вставайте все! Скорее! Дружно!

– Поднимайтесь! Поднимайтесь!

– Вставайте! – Трындель рыжей молнией скакал по лагерю, перепрыгивая с фургона на фургон, ненадолго задерживаясь на крышах, и громким шпрехшталмейстерским голосом призывал циркачей на борьбу: – Хватит терпеть! Вставайте! Прогоним Удомо!

– Поднимайтесь! – вторил ему пыхтящий по земле Кавальери. Чтобы привлечь всеобщее внимание, толстяк нацепил на шест красный платок и без устали размахивал импровизированным знаменем. – Свобода, друзья! Свобода!!

И циркачи поднимались.

Обозлённые, униженные, доведённые до кипения Удомо и его наглыми подручными циркачи выпрыгивали из фургонов и шли за Трынделем и Джузеппе. А в действительности – за Непревзойдённой, в которую они верили сильнее, чем боялись колдуна. И то, что Полика то ли потеряла, то ли не потеряла память, ничего не значило, потому что она в любом случае оставалась феей знаменитого Двора и шла впереди всех.

– Вместе мы сила! – надрывался Трындель.

– Сила! – хором поддержали его со всех сторон.

– Долой Удомо!

– Долой!

– Да здравствует свобода!

Акробаты, эквилибристы, гимнасты, шпагоглотатели, некоторые дрессировщики – они не были тренированными бойцами, как те же Кияшки, но могли за себя постоять в случае необходимости, и сейчас, разгорячённые и наконец-то объединившиеся, представляли грозную силу.

– Остановитесь! – завизжала перепуганная Бетти. – Опомнитесь, идиоты!

Но противостоять разгневанным мужчинам тётка в ушастом трико не могла. Кабаны-униформисты попытались затеять драку, но циркачи с лёгкостью разбросали их по тёмным углам. Туда же попрятались трусливые Кияшки, побоявшиеся поддержать униформистов. А сама Бетти заперлась в фургоне с мышами и ночными гадами и затихла, сидя на загаженном полу и следя за происходящим через замочную скважину. Не рискнули драться и погонщики ящеров. Увидев обозлённых циркачей, они не стали выводить ни бедозавров, ни долбоцефалов, а просто-напросто разбежались, не желая ввязываться в бой за высокомерного Удомо. Ящеры, конечно, хрипели, фыркали и даже рычали, демонстрируя желание подраться, но остались в загонах и никому не причинили вреда.

Цирк «Четырёх Обезьян» легко избавился от жалких слуг чёрного мага, однако радоваться было рано, поскольку самый верный сторонник Захариуса не сдался и сдаваться не собирался.

* * *

– Какой же он огромный, – прошептал мускулистый, но невысокий акробат, разглядывая главного врага.

– И меч у него острый, – пробубнил жонглёр.

– Сабля, – поправил соседа Кузнечик.

– Две сабли, – вздохнул Полоскун. – И пользоваться ими он умеет.

– Вижу.

– Да-а… лучше бы не видеть…

Триумфальное выступление циркачей закончилось возле главной цели – у гигантского чёрного фургона Удомо.

Кабаны и Кияшки разбежались, перепуганная Бетти спряталась, её полночные гады побоялись выбраться на свет, а кошмарные ящеры не вышли из загонов – до сих пор циркачам не приходилось драться, и обманчивая лёгкость восстания привела их в прекрасное расположение духа, заставила поверить, что победа уже одержана.

И явление Истукана стало неприятной неожиданностью.

Высоченный гигант, облачённый в чёрный доспех и вооружённый двумя острейшими саблями, бесстрашно вышел навстречу толпе и со свистом рассёк клинками воздух, показав, что радоваться рано.

Восставшие замерли.