Ирано-таджикская поэзия - [16]

Сменялся проигрыш удачей — таков удел колец.

А мне судьба не подарила ни одного кольца,

Но вот уж полночь миновала — и повести конец.

* * *

Мы пьем, потому что пылаем весельем,

Мы пламя веселья с подругами делим.

Безумными нас называют безумцы,

Но мы сражены не безумьем, а хмелем.

* * *

Мою Каабу превратила ты в христианский храм,

Неверная, друзей лишила, зачем — не знаю сам.

А после тысячи поклонов кумиру моему,

Любовь, я стал навеки чуждым всем храмам и богам.

* * *

Твой дух жестокостью не может насытиться вполне.

Твои глаза не прослезятся, коль я сгорю в огне.

Как странно мне, что больше жизни люблю тебя, люблю,

Хотя ты хуже вражьих полчищ, грозящих смертью мне.

* * *

Судьбу свою благослови и справедливо ты живи,

Оковы горя разорви, вольнолюбиво ты живи.

Ты не горюй, когда себя среди богатых не найдешь,—

Найдя себя средь бедняков, легко, счастливо ты живи.

* * *

Мы сердце господу вручим с душевным нашим жаром,

Скажи: зачем стремиться нам к дирхемам и динарам?

Мы нашу душу посвятим единой, чистой вере,

А сами вступим в правый бой, чтоб жизнь прожить недаром.

* * *

Великодушием отмечен царь державы:

Он стрелы золотом украсит в день кровавый,

Чтоб саван для себя сумел добыть убитый,

А раненый — купить лекарственные травы.

* * *

Еще я не пустился в путь к тебе, мечта моей души,

Еще свиданием с тобой не насладился я в тиши,

А между тем уже с небес приказ мне слышен: «Поспеши,

Кувшин разлуки пред тобой — скорее чашу осуши!»

* * *

Слепую прихоть подавляй — и будешь благороден!

Калек, слепых не оскорбляй — и будешь благороден!

Не благороден, кто на грудь упавшему наступит.

Нет! Ты упавших поднимай — и будешь благороден!

* * *

Тогда лишь требуют меня, когда встречаются с бедой.

Лишь лихорадка обо мне порою спросит с теплотой.

А если пить я захочу, то, кроме глаза моего,

Никто меня не напоит соленой, жаркою водой.

КЫТА И РАЗЛИЧНЫЕ ФРАГМЕНТЫ

* * *

Мир удивителен, о милый друг!

Вот так вращается небесный свод:

То сделает тебя судьба царем,

Тебе державу даст, венец, почет,

То, слабенького, бросит под сошник,

Всего тебя изрежет, перетрет.

* * *

Вселенная! То мачеха, то мать,

Ты почему детьми огорчена?

К чему тебе подпорки или столб,

Стальная дверь, кирпичная стена?

* * *

Ты птицу видел ли, что вдруг птенца лишилась?

Как плачет жалобно, охвачена тоскою!

Скажи мне, сокола ты видел ли седого?

Все зубы выпали, спина сходна с клюкою.

* * *

Да, верно: к мудрецу наш мир несправедлив.

От мира благ не жди, а будь трудолюбив.

Бери и отдавай, затем что счастлив тот,

Кто брал и отдавал, богатства накопив.

* * *

Как тебе не надоело в каждом ближнем видеть скрягу,

Быть слепым и равнодушным к человеческой судьбе!

Изгони из сердца жадность, ничего не жди от мира,

И тотчас безмерно щедрым мир покажется тебе.

* * *

Едва замыслит дерзкий враг вступить с тобой в сраженье.

Вдруг разорвутся у него от страха все суставы.

Из-за того, что правишь ты, день следует за ночью,

Стал сокол другом воробью, блюдя закон твой правый.

Скорее вырви у врага ты древо жизни с корнем,

Чтоб в нашей жизни ты продлил веселья и забавы!

Покуда существует жизнь, пока в круженье вечном

Небесный неизменен свод, высокий, величавый,

Пусть в мире, в радости живут твои друзья и братья,

Пусть плачут в горе и в беде враги твоей державы!

* * *

Я понял, что прелесть такую не выразить словом певучим,

Бессильны хвалы золотые и трогательные газели.

Сама ее суть — песнопенье, и даже сильней песнопенья,

В сравненье с ее красотою слова на земле потускнели!

Лишь утвердил ты справедливость — под лазурный небосвод

Сокрылись каверзы насилья от вниманья бытия.

Так, что расчесывает сокол, словно ветер — колоски,

Своими острыми когтями хохолок у воробья.

* * *

На рассвете слышу я звуки тихого стенанья…

. . . .. . . . ..

Милый друг, мне грустный стон арфы лебедеподобной

Кажется на слух милей, чем Аллаху восхваленья.

Заунывный томный лад мне всегда напоминает

Лани раненой мольбы и предсмертные томленья.

Нет, не пронзено стрелой тело арфы, по как часто

Ранит стрелами она все сердца без сожаленья!

То рыдает, то зовет, то, притихнув, робко стонет,

Утром, ночью внемлем ей, не скрывая удивленья.

Бессловесна, но зато сладостно красноречива,

О влюбленных говорит и дрожит от умиленья.

То разумного она властно закует в оковы,

То безумца наградит кратким счастьем просветленья.

* * *

Когда мы в ярости, когда больны мы гневом,

Что может быть стихов целительней и краше?

Прохладный ветерок приносит нам отраду,

От пламени пиров светлеет сердце наше.

Рубиновым вином утешь меня, о кравчий,

Из жбана мне налей — найду забвенье в чаше.

* * *

Если туча над твоим гордым стягом проплывет,

Если волны твоего благородства забурлят,—

Хлынут на твоих друзей золото и жемчуга,

А на недругов твоих ниспадут песок и град!

Все, что видишь, все, что любишь, недостойно мудреца,

Зелень, и миндаль, и вина — нет им счета, нет конца!

Мир — змея, а честолюбец — ото тот, кто ловит змей,

Но змея от века губит неудачного ловца.

* * *

О время! Юношей богатым, светлоречивым, ясноликим

Сюда для службы он явился на гордом скакуне верхом.

Ну, а понравится ль он шаху, когда спустя десятилетья

Он возвратится нищий, старый, проделав дальний путь пешком?

* * *

Просителей иные не выносят,