Иов, или Комедия справедливости - [39]

– Вы сами-то себе верите?

– Мало ли во что я верю. Однако же без убедительных доказательств того, что вы американские граждане, я никаких документов подписывать не стану, уж простите. Итак, чем еще я могу быть вам полезен?

(Как можно говорить «еще», если ты ничего не сделал?)

– Может быть, вы дадите нам совет?

– Может быть, но я не адвокат.

Я показал ему врученный нам счет и объяснил его происхождение.

– Уместно ли это и являются ли эти требования законными?

Он внимательно прочел бумагу.

– Безусловно, эти требования законны с точки зрения местного законодательства и американских властей. Уместны ли они? Помнится, вы сказали, что вам спасли жизнь.

– Да, это так. Конечно, был шанс, что нас подберут рыбаки, но так уж вышло, что береговая охрана обнаружила нас первой. Нас действительно нашли и спасли бойцы береговой охраны.

– Ну и как по-вашему, ваша жизнь, точнее, ваши две жизни стоят восьми тысяч песо? К примеру, моя стоит много больше, уверяю вас.

– Не в этом дело, сэр. У нас нет денег. Ни единого цента. Все утонуло вместе с яхтой.

– Тогда пошлите за деньгами. Я не возражаю, если их отправят на адрес консульства.

– Благодарю вас, но это займет какое-то время. А что нам предпринять сейчас? Меня предупредили, что судья требует немедленной уплаты долга, и при этом наличными.

– Ну, все не так уж плохо. Действительно, мексиканцы не признают банкротства в том виде, в котором это практикуется у нас, а по их старинным законам несостоятельным должникам грозит долговая тюрьма. Правда, на практике к такому наказанию прибегают редко. Вместо этого суд обеспечит вас работой, которая позволит вам выплатить долг. Дон Клементе очень гуманный судья, он о вас позаботится.

Если оставить в стороне велеречивые цветистые излияния, обращенные к Маргрете, на этом все и закончилось. Мы прервали сержанта Роберто, который наслаждался радушным гостеприимством горничной и поварихи, и отправились в суд.

Дон Клементе (судья Ибаньес) был очень мил, как и обещал нам дон Амброзио. Поскольку мы сразу же уведомили секретаря суда, что признаем долг, но не имеем средств для его оплаты, процесс над нами не состоялся. Нас просто посадили в полупустом зале и велели ждать, пока судья не рассмотрит дела, вынесенные на сегодняшнее слушание. С этими делами было быстро покончено: одни касались мелких правонарушений, наказуемых штрафами, другие – долгов, кое-что было отложено до следующего заседания суда. Я понимал не все из происходившего, но, поскольку перешептывания не одобрялись, Маргрета не смогла объяснить мне всех подробностей процедуры. Впрочем, судья явно не принадлежал к числу «вешателей».

Когда с делами покончили, секретарь суда велел нам присоединиться к «правонарушителям» – главным образом крестьянам, – которых судили за долги или оштрафовали. Все мы стояли на низком помосте, лицом к лицу с группой мужчин. Маргрета поинтересовалась, что происходит, ей ответили: «La subasta»[18].

– Что это? – спросил я.

– Не могу понять, – ответила она. – Я не знаю этого слова.

Со всеми, кроме нас, разобрались довольно быстро, – похоже, эти люди были здесь уже не первый раз. Из мужчин перед помостом остался только один. Он с улыбкой обратился ко мне. Маргрета ему что-то ответила.

– Что он говорит? – спросил я.

– Спрашивает, умеешь ли ты мыть посуду. Я объяснила, что ты не знаешь испанского.

– Скажи ему, что я, конечно же, умею мыть посуду. Но хотелось бы работы поинтереснее.

Через несколько минут наш долг был уплачен наличными секретарю суда, а мы поступили в распоряжение патрона, сеньора Хайме Валера Гусмана. Он обязался платить Маргрете шестьдесят песо в день, а мне – тридцать плюс возможные чаевые. Судебные издержки составили еще две с половиной тысячи песо, плюс плата за два разрешения на временную работу, плюс налоговый сбор военного времени. Секретарь подсчитал нашу суммарную задолженность, а затем, разделив ее на заработок, объявил, что через сто двадцать один день – то есть через четыре месяца – наши обязательства перед патроном будут удовлетворены. Если, конечно, у нас не будет сторонних расходов…

Секретарь объяснил нам, как пройти к заведению нашего патрона – ресторану «Панчо Вилья». Сам патрон уже отбыл в своей машине. Патроны разъезжают на машинах, пеоны – на своих двоих.

11

И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались

ему за несколько дней, потому что он любил ее.

Бытие, 29: 20

Иногда за мытьем грязной посуды я забавлялся, высчитывая, какой высоты стопку тарелок я вымыл с тех пор, как начал работать на нашего патрона дона Хайме. Стопка из двадцати обычных для «Панчо Вилья» тарелок составляла около фута. Чашку с блюдцем или два стакана я решил считать за одну тарелку, ведь в стопку их никак не уложишь. Ну, или как-то так…

Высота маяка в Масатлане составляла пятьсот пятнадцать футов, то есть он был всего на сорок футов ниже памятника Вашингтону. Я прекрасно помню тот день, когда закончил мыть первую стопку тарелок высотой с маяк. Я загодя сказал Маргрете, что скоро достигну своей цели и что это произойдет, вероятно, либо вечером в четверг, либо утром в пятницу.

Это случилось вечером в четверг. Я выскочил из подсобки, встал в дверях из кухни в обеденный зал, поймал взгляд Маргреты и вскинул над головой руки, сцепленные в боксерском приветствии.