Иосип Броз Тито. Власть силы - [147]

Статья, в которой я пытался ответить на эти вопросы, теперь кажется мне излишне доброжелательной и мягкой по отношению к Степинацу и церкви. Отметив, что архиепископ Сараева «не только прощал убийц, организовавших массовую расправу над сербами в Боснии-Герцеговине, но даже и поощрял их», я в то же время писал о нем:

«Для католиков он стал мучеником, и даже те, кто недолюбливали его, понимали, что его преступление состояло не в том, что он братался с фашистами, а в том, что он отказался брататься с коммунистами»[504].

В то время я не знал, а возможно, подсознательно и не хотел знать, страшную правду о хорватской католической церкви. Не понимал я тогда, насколько велика ностальгия по независимой Хорватии. После смерти Тито коллективный Президиум решил поприжать национализм как среди хорватов, так и среди сербов. На похоронах Тито был арестован студент Доброслав Парага. После этого его еще несколько раз сажали в тюрьму. На Западе Парагу неизменно изображали демократом-идеалистом, а позднее он возглавил черномундирную милицию и стал проповедовать идею создания Великой Хорватии.

В 1981 году, когда ухудшились отношения правительства с католической церковью, бывший генерал Туджман опять попал в беду. Поскольку вынужденное молчание в Югославии стало для него совсем нетерпимым, Туджман решил предать гласности свои взгляды в книге, опубликованной на английском языке в Соединенных Штатах[505].

За это ему пришлось поплатиться трехлетним тюремным заключением и пятью годами поражения в некоторых гражданских правах. Ему было, в частности, запрещено печататься. Наказание не ахти какое серьезное, но, тем не менее, в хорватской диаспоре его стали превозносить как героя и мученика. Как и все работы Туджмана, «Национализм в современной Европе» отличают напыщенность стиля, педантизм и двусмысленность формулировок, допускающая разное толкование. Толком даже не ясно, свое ли мнение он выражает. Вот что он говорит о Независимом Хорватском Государстве (НХГ):

Оно было сначала главным препятствием как для движения четников с его планами восстановления на троне представителя династии Карагеоргиевичей и унитарной Югославии, так и для партизан, имевших программу создания совершенно новой Югославии на федеративных принципах. Однако значение НХГ как долговременного и прочного решения, дающего хорватам собственное государство, было вскоре фундаментально подорвано в глазах хорватского народа территориальными уступками Павелича Италии и его вассальным отношением к Германии, а также методами, с помощью которых движение усташей осуществляло свое фашистское правление[506].

Нет нужды говорить, что НХГ воспринималось четниками и партизанами не как препятствие на пути осуществления их планов – в 1941 году они защищали свои жизни, а не думали о послевоенной конституции для Югославии, – а как главный враг. Конечно, многие хорваты, в том числе и архиепископ Степинац, сокрушались о территориальных уступках, сделанных в пользу Муссолини, однако Павелич вел себя в отношении Германии не как послушный вассал, предприняв без согласования со своим старшим союзником жестокие и опрометчивые акции против сербов.

Туджман оправдывает включение Боснии-Герцеговины в состав НХГ «на базисе общей истории и того факта, что они составляли геополитическое целое». Он допускает, что сербское православное население составляло относительное большинство (около 44 процентов), в то время как хорваты-католики были в меньшинстве (23 процента общего населения). На долю мусульман приходилось 33 процента населения. Туджман приводит довоенные данные. После массовых казней сербов, их численность в процентном отношении значительно сократилась. Однако Туджман пытается затем восстановить равновесие, сказав, что хоть сербы и были самой большой по численности однородной группой, – «они были в меньшинстве по отношению к этнически во многом идентичному католическому и мусульманскому населению».

На следующей странице Туджман развивает эту расовую теорию, основанную на работах Старчевича и Павелича: «Объективное исследование численного состава населения Боснии-Герцеговины не может пройти мимо того факта, что большинство мусульман по своему этническому характеру и речи бесспорно хорватского происхождения»[507]. Из этого невооруженным глазом видно, что притязания Туджмана на Боснию-Герцеговину имеют под собой весьма зыбкую основу.

В отношении Ясеноваца и других концентрационных лагерей Туджман приводит аргумент, которому наверняка зааплодировали бы защитники Гитлера, прочитав эту книгу. Он указывает явно завышенный процент умерших, в то же время значительно занижая общую цифру погибших, включая и казненных:

Год за годом в течение нескольких десятилетий в головы югославской и мировой общественности почти ежедневно через СМИ (прессой, телевидением и радио) вдалбливалось представление о том, что за период существования НХГ в одном лишь концентрационном лагере Ясеновац было убито минимум 700000 мужчин, женщин и детей, что большинство погибших были сербы… Историческим фактом является то, что в войну во всех лагерях и тюрьмах погибло около 60000 человек, проживавших ранее на территории Хорватии, и они принадлежали ко всем национальностям: хорваты-антифашисты, сербы, евреи, цыгане и другие