Иосиф Бродский глазами современников (1996-2005) - [172]

Насколько я понимаю, Иосиф гораздо больше писал о христианстве, нежели об иудействе. Хотя, как и в случае с признательностью, я не уверен, что это имеет такое уж прямое отношение к Иосифу. Иосиф не был поглощен или сильно заинтересован христианством. Мне кажется, он обладал глубоко религиозным… как бы это выразить? Его интересовала глубина религиозного отклика. На мой взгляд, ему импонировала эстетическая сторона христианской веры. Красота философии христианства или, если угодно, красота христианского мифа — если вы сами не христианин. Красота самой концепции. Кроме того, христианская этика была ему ближе иудейской. Вот эти вещи и привлекали его в христианстве. А Оден был тем современным голосом, который высказывал в своей поэзии близкие идеи. Оден обеспечивал, так сказать, — и это парадокс, поскольку он писал по-английски, а Иосиф по-русски, — обеспечивал тот поэтический язык, которым Иосиф мог воспользоваться.

В настоящий момент среди исследователей Бродского ведутся горячие споры о его христианстве. Русские националисты используют любой предлог, чтобы не допустить мысли о том, что Бродский — христианский поэт. Но почему же тогда он на каждое Рождество писал по стихотворению? Думаете, ваш ответ убедителен? Его привлекала эстетика Рождества, рождение мифа?

Думаю, да. Мне кажется, его привлекала не только эстетика, но и этика христианства. Иосиф был глубоко нравственным человеком.

Да, он говорил, что человечество не изобрело ничего значительнее десяти заповедей.

Любопытно, что Иосиф — возможно, это следствие его советского происхождения и воспитания — постоянно ощущал угрозу, нависшую над цивилизацией. У него было такое ощущение, будто он живет краю бездны, он заглядывал в эту бездну, различал ее в советском обществе. Одной из причин, по которой его столь влекло к классике — как влекло, кстати, и Одена, — было чувство, что цивилизацию — нашу, греко-римско-христианскую цивилизацию — нужно сохранить любой ценой. Поэтому, как мне кажется, он и был столь консервативен в своих вкусах, эстетических взглядах, нравственных принципах.

Оден служил Бродскому также нитью, живой связующей нитью с английской метафизической поэзией XVII века.

Совершенно точно подмечено. Не знаю, насколько доступны были в России английские метафизические поэты, но в Англии открытие Донна совпало с юностью Одена. Донна открывали заново в начале XX века — он был абсолютно забыт.

Видели ли вы когда-нибудь Бродского в компании Стивена Спендера или У. X. Одена?

По большому счету нет. Только случайно, на каких-то важных приемах и тому подобных мероприятиях.

Каким образом Оден способствовал реализации Бродского как поэта?

Не думаю, что Бродский зависел от Одена поэтически. Хотя, возможно, его развитие пошло бы по другому пути, не встреть он Одена.

И оно уж точно не было бы столь стремительным… Конечно.

Кстати, как вы думаете, если бы Иосиф остался в Англии, куда его привез Оден, а не отправился в Америку, была бы его карьера столь же успешной? Нашлась бы для него в Англии ниша?

Не думаю. С тех пор многое изменилось к лучшему, но в английском обществе, которое включает в себя и литературную среду, все очень запутано, связано, несвободно. Оден ведь тоже перебрался в конечном итоге в Америку, создав тем самым своего рода прецедент. Я, кстати, беседовал на эту тему с бессчисленным множеством эмигрантов. С одним из них, Павлом Литвиновым, человеком, совершенно непохожим на Бродского — его бабушка была англичанкой, — мы долго обсуждали, почему он не поселился в Англии. Он сказал, что рискует показаться ограниченным, но чтобы процветать в Англии, нужно стать англичанином. В Америке можно оставаться самим собой и при этом процветать. Думаю, что и для Иосифа Америка предоставляла куда больше возможностей, больше свободы действий — делай, что хочешь. Возможно, он уже тогда понимал то, чего я тогда не понимал и что понял лишь недавно: в Америке больше настоящих, больших поэтов, да и сама американская поэзия теперь интереснее англииской.

К тому же в Америке он мог зарабатывать на жизнь. Ни в одном английском университете нет должности poet-in- residence, как в США.

Да, весьма существенная разница. Многие перебрались из-за этого в Америку.

И тем не менее Иосиф был влюблен во все английское: английскую поэзию, английский язык, английскую историю, даже в нескольких англичанок… Чем вы объясните столь длительный — длиною в жизнь — роман Иосифа с английским языком и Англией?

Тем же самым понятием греко-римской цивилизации, если угодно. Вспомните его стихи об Италии и Риме… Его интересовала высокая культурная традиция. К тому же, подобно очень многим русским, в душе он был империалистом. Ведь он родом из Петербурга, у него в крови этот имперский взгляд на мир, его восхищали империи в зените славы. И Британия восхищала его именно своим прошлым — как и очень многих англичан. Никогда больше — это можно утверждать почти наверняка — не достичь Англии таких высот, каких она достигла, будучи в зените своей имперской мощи.

Все наши великие поэты, государственные деятели жили в период расцвета Британской империи, и тогда же апогея достигло развитие промышленности, науки и, разумеется, литературы. Иосиф бесконечно преклонялся перед этой традицией. Почему он предпочитал английскую традицию французской, не менее великой, мне сказать трудно. Хочу процитировать еще одного русского изгнанника, Солженицына. Когда он был в Лондоне, единственным местом, которое ему понравилось, оказалась Трафальгарская площадь. "Сердце великой Империи", — сказал он.