Иосиф Бродский глазами современников (1996-2005) - [16]
Мне хотелось бы обсудить с вами еще одну важную тему: Бродский и еврейство. Как по-вашему, имя Иосифа родители дали ему в честь библейского Иосифа или в честь великого тирана?
Несомненно, в честь великого вождя Иосифа Виссарионовича. Это довольно искусно придумали — с одной стороны, вполне еврейское имя, привычное для семьи и для еврейской родни и окружения, с другой, — имя верноподданное. Даже более чем!.. Все-таки отец работал в печати, так ведь?
Бродский не стыдился и не гордился своим происхождением. Объясняя причину своего ареста, он сказал: "Так случилось, что я соединял в себе два привлекающих внимание качества — я писал стихи и был еврей"[9]. Кто он был в первую очередь — еврей или поэт?
Любопытный вопрос. И, несомненно, имеющий право на существование. Примерно как спросить — кем был, в первую очередь, Вальтер Скотт или там Джонатан Свифт — британским писателем или шотландцем, ирландцем… Разрешите немного отвлечься в теорию, чтобы моя позиция по этому вопросу стала яснее будущим читателям.
Я разделяю теорию парижского исследователя Д. Гузевича, что в России давно существуют две культуры — российская, имперская, и русская, народная. Всякая имперская культура создается из потоков, питаемых культурами всех народов, в империю входящих, — она принимает из этих культур какие-то подходящие ей ценности или наоборот отвергает их, если они почему-либо интересам империи не соответствуют. Причем это относится к культуре имперообразующего народа тоже, т. е. к русской. Пример, приводимый Гузевичем, особенно ярок: Императорская Академия наук более ста лет состояла почти на 90 процентов из этнических немцев, однако несомненно была великим феноменом российской культуры (но не русской). С этой точки зрения Пушкин, например, есть великий российский поэт, недаром он писал — "и назовет меня всяк сущий в ней язык", а вот Кольцов или Ершов, жившие в ту же эпоху, — конечно, поэты русские. Гоголь — великий российский писатель, а его современник Шевченко великий украинский поэт, Блок — российский поэт, а Есенин — русский поэт. Это два разных явления, хотя близких, российский и русский, и их изучение, конечно, вполне достойно стать предметом в литературной науке.
С этой позиции, Бродский — конечно, великий российский поэт, но не русский…
Я позволю себе вмешаться в ваши рассуждения. Манера чтения Бродского собственных стихов многими воспринималась как имитация иудейской молитвы. Голос, интонация — всегда были для Бродского сутью поэта. "Биографии не оставалось ничего другого, как следовать за голосом, постоянно от него отставая", — пишет он о Цветаевой[10]. Если то же самое происходило и в случае самого Бродского, как нам отделить иудея от русского поэта?
Я именно полагаю, что нечто еврейское (возможно, интонация, голос — вы правы!) вмешивалось постоянно в его поэзию. Как, скажем, шотландские мотивы в творчество Вальтер Скотта, как "байронизм" или "шекспиризм" в творчество имперского дворянина Пушкина… Но зачем — "отделять"? Это естественное свойство имперской культуры, какой российская культура являлась по своей сути, — вливание в нее каких-то интонаций других, нерусских народов, тем паче со стороны такого мощного потока, каким в XX веке являлось в империи влияние российского еврейства.
В 1963 году Бродский пишет библейскую поэму "Исаак и Авраам". Чего в этой поэме больше: Библии или Кьеркегора?
Я думаю, что Библия там сыграла лишь сюжетообразующую роль. То есть самую минимальную. Сомневаюсь, что поэт в Ленинграде 1963 года мог что-то знать о комментариях к Библии, то есть про осмысление евреями ее сюжетов. О Кьеркегоре — не думал, не знаю. Но вполне возможно, что поэма отразила собственное отношение Бродского к жизни, и в чужих влияниях он вообще не нуждался. Но, повторяю, просто не знаю…
Вашу точку зрения разделяет и Шимон Маркиш:""Исаак и Авраам", — пишет он, — сочинение еврейское не в большей мере, чем "Потерянный рай" Мильтона или "Каин" Байрона, или библейские сюжеты Ахматовой"…[11] Однако другие исследователи творчества Бродского видят в этой поэме иудейскую символику куста и образа бредущей с песком травы-скитальца. Михаил Крепе трактует этот образ как "первое вещественное олицетворение еврейского народа"[12]. Насколько убедительно для вас подобное толкование?
Вовсе неубедительно. То есть я вполне допускаю, что в тот период воображением Бродского владела символика национального, группового пути в человечестве — в частности, и еврейского тоже, почему ж нет? Но на самом деле это были образы, которые возникали в подсознании многих его российских современиков, вовсе не только у евреев (может быть, даже не столько). Как раз вскоре появились и русские "деревенщики", появились и украинские национал-демократы — Стус, Светличный, Дзюба, Калинцы… Судьба групп в человечестве, неких "категории", что ли, через которые все человечество только и может себя выявить, внезапно возникла в воображении целого советского поколения — и великий поэт, рожденный в этом поколении, естественно, это подсознание и выразил… А что сделал он это на еврейском примере это ж Библия, то есть общеимперская книга для всей России.
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
Цель «Словаря» – дать по возможности наиболее полное представление о цветовой палитре поэзии Бродского. Помимо общепринятых цветообозначений, в «Словарь» включены все названия цветов и растений. Материалом для «Словаря» послужили все опубликованные стихи Бродского и его неизданные стихотворения, вошедшие в состав самиздатовского четырехтомника, составленного В. Марамзиным, а также хранящиеся в американских и российских архивах. «Словарь» позволит исследовать цветообразы в разных поэтических жанрах Бродского и облегчит ответ на вопросы о генезисе цветовой палитры Бродского, о причинах ее эволюции в английских стихах, о традиционности и новаторстве в цветовой символике поэта.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.