Иосиф - [14]

В классе шестом-седьмом я опасно шутил. В школе на переменке Вася спускался вниз к выходу на улицу. Спускался и вообще пропадал из виду. Учились мы в бывшей церкви. Деревянные ступеньки с улицы были очень крутые. Родители говорили, что эти ступени ещё при храме стояли. И вот я, проходя коридором, приближался к этому сходу и дико орал:

– Вася! Лови! – и щучкой прыгал вниз.

Вася появлялся неожиданно и подхватывал меня на руки. Куда там Бэтману на мистической тяге?! Настолько я был уверен, что друг мой Вася вынырнет ниоткуда и поймает меня, – удивительно! Сейчас вспоминаю это ЛОВИ – страшно становится. А если б однажды не поймал?!

Наш учитель по труду и физкультуре Сергей Ильич Соловьев с великим трудом уговорил Васю принять участие в районных школьных соревнованиях по лыжам. Сергей Ильич знал, выражаясь современными жаргонизмами, потенциал Васи Васильева! Но как Вася противился этой поездке! Наша Лобачевская школа была восьмилетка, а в соревнованиях принимали участие школы всего района. Конечно, и подготовка была разная. Особенно блистали школьники из самого Нехаево! Районный центр! Читай – Столица! Тогда уже у тех ребят, кто серьёзно занимался этим прекрасным зимним видом спорта, были лыжи на ботинках, палки отличные! Лыжи же Васи нашего Васильева попирались кирзовыми сапогами с загнутыми вверх носками. Крепление? Дугообразный ремень, куда можно было воткнуть и валенок, и сапог. А в руках, вернее, в перчатках из козьего пуха, спортсмен Василий держал, даже по тем временам, допотопные палки с бамбуковыми, много раз чиненными-перечиненными кружками-держателями. Можно сказать – зимняя потеха! Чистая самодеятельность! Снега в том году было уйма! Стоял морозец крепкий! И вот, в числе полсотни юных лыжников наш Вася рванул на десять километров! Мы, друзья и болельщики Васины, не сомневались, что он будет первым. Так оно и вышло! Правда, Вася наш немножко заблудился и сделал лишнюю сотню метров, да на полпути у него на одной палке оборвался тот самый чиненный-перечиненный кружок, каким отталкиваются от снега. И он, отбросив эту палку, с одной, точно какой-нибудь охотник-якут, одолел финишную ленточку. Какой при этом стоял хохот, свист, гул! За Васю крепко вцепились районные руководители-спортсмены:

– Да его на область нужно послать! С одной палкой и первое место, а?

– А если ему дать две?! Нормальных?! Да он какие хочешь места позанимает!

– А если на него ещё наденем ботинки с жестким креплением?! Загремим на всю область!

– Бери выше – на весь СЫСЫЕР!

– Да…

На всё это Вася сказал категорически:

– Нет! И не упрашивайте! Или из школы уйду!

Оказывается, Вася признался позже лет через двадцать, девчонки-старшеклассницы, когда он подходил к финишу, хохотали, глядя на него, и варежками тыкали.

Ну и ещё! Взрослые казаки наши, дяди из хутора, просили иногда Васю забросить в небо мяч. Был у нас мяч – маленький, черный каучуковый. Мяч этот у Васи улетал, казалось, в облака! Пропадал из виду! Но, самое главное, обратно он падал прямо в то место, откуда был запущен. Попробуй, товарищ!

Благородство и способности Васильева Василия Ивановича будучи, вот, взрослого человека, не буду описывать, – совсем уйдем в сторону! Добавлю только, что всю жизнь он проработал водителем в ЭМТЭСЕ, который начинал строить его тесть и наш герой – Иосиф Павлович! В колонне одних только водителей насчитывалось около ста пятидесяти человек. Среди шоферов Вася слыл силачом, миротворцем и имел прозвище – ПАПУЛЯ! Оно и сейчас за ним осталось.

И вот, в конце восьмидесятых, летом ехал я в свой хуторок, казачий хуторок Авраамовский, и остановился на ночь у миротворца Папули. Встретил меня Василий Иваныч хорошо! Выпили мы с ним, закусили. Сестра ушла спать, и меня понесло! Да всё про Розенфельдов, да про Апфельбаумов. Про разрушение церквей, да про преступные указы о расказачивание. Василий Иваныч молчал, пока я не упоминал Ленина.

– Во, Вася, кому мы верили! Этой сволочи Ленину! – произнес я, наконец.

Миротворец Василий слегка взволновал желваки и достойно мне ответил:

– Ты заблуждаисси, Паша, всё это, Паша, брехня и не верь никому!

Надо отметить, что Василий Иванович никогда не был ни коммунистом, ни комсомольцем. И в пионерах даже не состоял. Ну, вот так вышло в его жизни!

– Что, значит, брехня?! – взвинтился я. – Он что, не знал, как людей тысячами уничтожали? Миллионами!

– Не знал, Паша, не знал! Он жа – мг… Ленин! Как он мог уничтожать?! Чудак ты человек! Он жа – наидобрейшей души был человек! Ле-нин! – Василий Иваныч значительно поднял палец. – Ты, видать, Паша, заучился трошки!

– Да откуда ты знаешь, Вася? – меня поразила политическая «осведомленность» друга детства.

– А ты откуда? Табе кто-то набрехал, а ты мне тут тоже брешешь! Про Ленина! – Василий Иваныч нервно хохотнул.

– Да я документы читал! Вася! – я чувствовал, что меня несёт. – Ты когда-нибудь слышал про директиву девятнадцатого года о поголовном уничтожение казачества?!

– Брехня всё это, Паша, брехня! Директива, может и была, да Ленин не знал про неё! – уверенно стоял на своем мой друг, – Сейчас чего только не напишут! Я и телевизор не смотрю, и там брехня сплошная! Брешут всё про Ленина! Ленин?! – Василий Иваныч прямо просветлел. – Ты знаешь, как любил он детей? Как он детей любил! Страсть! Бывало, посадит дитя на колени, даст ему сахарочек, и гладить его по головке, и гладить его по головке…