Иорич - [25]

Сетра медленно кивнула.

— Не то чтобы императрица не знала, какими штудиями Алиера занимается много лет.

— Разумеется.

— Когда ты говорил с ее величеством, как себя вела Держава?

— То есть? Кружила у нее над головой, как же еще?

— Я имею в виду, какого она была цвета?

— Сперва зеленая. Потом — оранжевая, когда я ее разозлил. А под конец разговора стала голубой; императрица сказала, что должна чем-то заняться.

— Голубой какого оттенка?

— Оттенка?

— Она не казалась холодной, ледяной?

— Прости, я не так хорошо запоминаю цвета.

— Ладно, — сказала она.

— Объяснишь?

— Не могу. Просто пытаюсь узнать все, что могу. Хотела бы я быть там.

— Да. Что поднимает интересный вопрос, — кашлянул я, — почему тебя там не было?

— Прошу прощения?

— Я как раз об этом и хотел тебя спросить. Почему все это делаю я?

Она нахмурилась.

— Но никто тебя не заставляет…

— Я не о том. У Алиеры друзей… в общем, немало. И почти все они куда как более влиятельны, чем экс-джарег, выходец с Востока, находящийся в бегах. Что происходит?

Она отвела взгляд. Когда в покоях у Сетры становится тихо, очень тихо — можно расслышать мягкий непрерывный гул, похожий на легкий сквозняк в туннеле. Вроде как я и раньше его замечал или почти замечал.

Наконец она проговорила:

— Ты уже день или два общаешься с законниками. Что ты о них думаешь?

По-моему, это не было ответом на мой вопрос, но я знаком с Сетрой достаточно долго, чтобы знать: не всякая перемена темы есть перемена темы.

— Всецело отданы делу, — сказал я.

— Какому делу?

— Закону, и всяким его хитрым входам и выходам.

— И что ты думаешь о законе?

— Большинство моих помыслов о законе составляют способы таковой обойти, — ответил я.

Сетра улыбнулась.

— Я всегда видела в тебе черты императора.

— Чего?

Она махнула рукой.

— Зачем нужны все эти законы?

— Да брось, Сетра, уж тебя-то я слишком хорошо знаю, чтобы пытаться на такой вопрос ответить.

— Тоже верно. — Она нахмурилась, помолчала минуту, и заговорила: — Некоторые полагают, что суть закона в защите — Императорская гвардия и местная полиция заботятся о защите невиновных. Другие думают, что суть в справедливости — чтобы никто не мог сделать ничего дурного, не получив заслуженной кары. Третьи считают, что суть в отмщении: душа жертвы успокаивается, созерцая муки палача.

Она остановилась. Я ждал.

— Сейчас Дом Иорича находится в самом низу Цикла, — продолжила она.

Я кивнул. Всегла о таком забываю. Оно и понятно — я вряд ли проживу столько, чтобы увидеть хотя бы один поворот Цикла, тогда как за жизнь среднего драгаэрянина Цикл может совершить два или даже три полных оборота. Ну а еще есть Сетра, о которой нечего и говорить.

— Ладно, я так понимаю, тут есть связь?

Она кивнула.

— Иоричи — Дом справедливости.

— Да, знаю. Судьи, адвокаты, законотворители и прочая.

Она покачала головой.

— Это не справедливость, это закон.

— Если ты имеешь в виду, что закон ничего общего со справедливостью не имеет, то ничего нового ты мне не сообщила.

— Я пытаюсь тебе сообщить, что иногда имеет.

— Хм. И это «иногда» — когда иоричи у вершины Цикла?

Она кивнула.

— Ладно. А в остальное время что твопится?

— То, что выдают за правосудие, суть манипуляции знати.

— Звучит так, словно в этом должен быть смысл.

Она фыркнула; появился Такко с бокальчиком чего-то прозрачного.

Опорожнив его одним глотком, по-солдатски, Сетра кивнула.

— Знаю, о чем ты.

— Может, ты сумеешь…

— Империя охраняет в первую очередь себя самое. Она защищает знать, которая ее поддерживает, и механизмы, необходимые государству, чтобы все продолжало крутиться. Любого посягнувшего на эти основы вздернут на месте.

— Но только не в период правления Дома Иоричей?

Она кивнула.

— Интересное должно быть времечко.

— Идет сразу после джарегов, видишь ли.

— Ну да. Так что у них есть чем заняться.

Она кивнула.

— Итак, — проговорил я, — что же такого угрожающего основам Империи сотворила Алиера?

— Ничего.

— Ничего?

— Оказалась не в том месте не в то время, если хочешь. Или просто случилась под рукой. Или еще что-то.

— Сетра, ты пьяна?

— Немного.

Так. Ладно. Это уже что-то новенькое. Как такое воспринимать, я не был уверен. Самая могущественная волшебница в мире — вдрызг пьяна. Разве нет законов, которые возбраняли бы подобное?

— Сетра, ты хочешь сказать, что защищать Алиеру значит нападать на Империю?

— Мне казалось, это очевидно.

Что ли и мне напиться?

— И поэтому никто из друзей Алиеры не вмешался?

— Она сама, считай, запретила.

— Морролан, вероятно, чуть не лопнул от злости.

— Да, ему не понравилось.

Я кивнул.

— Вот, значит, во что я вляпался. Ну хорошо. И все равно не понимаю, почему императрица избрала на заклание именно Алиеру.

— А кого бы ты предложил?

— Сетра, но должны же быть сотни и тысячи людей, преступивших тот или иной закон, которых можно было бы использовать, отвлекая внимание от того, что императрица считает нужным скрыть.

— Не совсем, — проговорила она, подняла палец и начертила им в воздухе перед собой светящуюся белую черточку. — Алиера известна всем, даже среди текл, о чем свидетельствует факт, что даже ты услышал об этом в своем захолустье. — Она нарисовала вторую черту. — И все знают, что она подруга императрицы. — Сетра провела третью черту; надо бы самому выучить этот трюк. — И ни для кого не секрет, что на штудии Алиеры Империя смотрит сквозь пальцы. О ком еще такое можно сказать?