Иоганн Себастьян Бах - [9]

Маленький зеленый Арнштадт, в котором росло так много лип, что город получил название «липового», был устроен по образцу французских городов. Сады с их цветочными клумбами, гротами и фонтанами окружали замок. Замечательная романская Либфрауенкирхе и ренессансная Ратуша считались красивейшими архитектурными сооружениями Тюрингии. Себастьян и Барбара бродили по узким зеленым улицам, а по вечерам любили музицировать. Они решили, что должны пожениться. Но не раньше, чем Себастьян сумеет создать собственный дом.

Между тем отношения Себастьяна с учениками начали постепенно осложняться. И можно себе представить положение молодого кантора, если в одном из документов того времени рассказывается, что ученики часто дерутся в присутствии учителей, а во время богослужения и уроков играют в мяч. Себастьян был требователен и вспыльчив, и его насмешки порой больно задевали этих недорослей. Ведь восемнадцатилетний учитель был ровесником своих учеников, а иногда и младше их. И наконец долго накапливавшееся раздражение вылилось наружу.

Однажды, когда Себастьян со своей двоюродной сестрой Катариной шли по площади у ратуши, им навстречу выбежал фаготист Гейерсбах, которого Себастьян за его плохую игру назвал фаготистом-пискуном. Его вид не предвещал ничего хорошего.

— Проси прощения, грязная собака,— прошипел Гейерсбах. — Не то худо будет, — добавил он, поднимая палку.

Но в этот момент Себастьян выхватил шпагу и, размахивая ею, набросился на противника. На их крик сбежались люди и драчунов разняли. Себастьян, вышедший победителем из боя, чувствовал некоторое время удовлетворение своей силой и находчивостью.

Молодой органист подал жалобу на Гейерсбаха в консисторию, в которой писал, что «коль скоро ему не подобает терпеть такие выходки, он всеподданнейше просит подвергнуть означенного Гейерсбаха наказанию, какового тот заслуживает, дабы удовлетворить его оскорбленное самолюбие, а также вразумить оного и всех остальных, чтоб впредь он мог ходить спокойно и никому чтоб не повадно было его оскорблять или же бить».

Но как равнодушны были судьи этого царства умеренности и аккуратности! Как унизителен был суд, который продолжался несколько дней! Непонятно даже было, кого судили — учителя или ученика.

Члены консистории выслушивали оправдания Гейерсбаха, отрицавшего, что он начал драку, его свидетелей, которые, как выяснилось потом, при драке даже не присутствовали; вызвали как свидетельницу и Катарину.

В конце концов было принято решение: «Поскольку никого из господ священнослужителей при сем не было, оба они на этот раз могут быть свободны, а по получении разъяснения им будет сделано соответствующее внушение».

Постепенно стали осложняться и отношения Баха с церковным начальством. Слишком много юношеского пыла и фантазии, слишком много новшеств вводил он в органные прелюдии и в сопровождение хоралов. И разве можно было сравнить его с обычными музыкантами, о которых русский писатель В.Ф. Одоевский в своей чудесной новелле «Себастьян Бах» рассказывает: «Сорок лет он прожил органистом одной и той же церкви, сорок лет каждое воскресенье играл почти один и тот же хорал, сорок лет одну и ту же к нему прелюдию и только по большим праздникам присоединял к ней в некоторых местах один форшлаг и два триллера, и тогда слушатели говорили между собой: „О! Сегодня наш органист разгорячился!“».

Постоянно испытывая недоброжелательность, Себастьян все более охладевал к своим обязанностям. Он жаждал новых художественных впечатлений и поэтому обратился с просьбой дать ему на месяц отпуск. Его взгляд был обращен к Любеку, где жил и работал знаменитый органист Дитрих Букстехуде.

Главной целью своей деятельности Букстехуде считал организацию вечерних концертов, которые устраивались в церкви каждое воскресенье в ноябре и декабре. Букстехуде играл в концертах на органе, а также подготавливал большую программу с оркестром для исполнения инструментальной музыки и аккомпанемента певцам. Сохранилось предание, что однажды, когда состав оркестра и хора достиг невиданного для того времени числа — сорока человек, Букстехуде все же, как он делал это и обычно, сам переписал для него все партии. Эти концерты, превратившиеся со временем в грандиозные музыкальные празднества, были единственными в своем роде. Слава о них быстро разнеслась по Германии, и молодежь стекалась в Любек отовсюду.

Церковь в Любеке

В конце 1705 года устремился в Любек и Себастьян. Весь путь он проделал, как обычно, пешком.

Игра Букстехуде захватила Баха. Прелюдируя на органе на тему хорала, Букстехуде сочинял неслыханные дотоле по красочности и виртуозности фантазии, и Себастьян понял, что ему многому можно поучиться у этого мастера.

Как и Рейнкен, Букстехуде сразу ощутил, что молодой музыкант духовно близок ему и необычайно талантлив. Хотя прославленный композитор был почти на пятьдесят лет старше своего юного коллеги, между ним и Себастьяном завязалась искренняя дружба.

Отпуск Себастьяна незаметно подошел к концу, но он решил, что не покинет Любек, пока не постигнет всего, чему может научиться. Назначенный срок возвращения уже давно истек, и Себастьян наконец отправился в обратный путь. Он уносил с собой увесистую нотную тетрадь, в которую были переписаны многие произведения Букстехуде.