Иоган Гутенберг - [46]

От чужеземцев узнается искусство книгопечатания, а внутренние процессы в государстве создают необходимые предпосылки для внедрения его на отечественную почву.

Внешний толчок царская власть к созданию типографии в России получила после завоевания Казанского царства.

Оружие Ивана IV покорило казанских татар, церковь должна была помочь закреплению захвата; с этой целью правительство заботилось об основании многочисленных новых монастырей на завоеванной территории.

В 1553-55 гг. по указу Грозного скупались рукописные священные книги на торжищах, собирались по всей земле и шли к казанскому владыке Гурию. Но собранных книг не хватало, да и среди собранных мало оказалось исправных. Тогда-то и потребовалась печатная церковная книга на Руси, чтобы гармонично дополнить светский меч царей духовным оружием в угнетении иноплеменных народов, покорявшихся русскому самодержавию.

Две попытки выписать иноземных мастеров для постановки у нас печатного дела в 1547 г. через немца Шмидта и в 1552 г. с помощью датского короля окончились неудачно.

Русские люди основали первую российскую типографию – диакон церкви Николы Гостунского, что в Кремле, Иван Федоров и Петр Тимофеев по прозванию Мстиславец. Полагают, что научились они типографскому делу от итальянцев, ибо с итальянского языка заимствованы были ими названия типографских снарядов, позднее вошедшие в наш язык.

Первая типография – Печатный двор – была учреждена в Москве на Никольской улице; устройство ее длилось десять лет.

По свидетельству иностранцев, посетивших Московское царство в XIV веке, „По выгодному положению своему в самой населенной стране, в середине государства, по своему многолюдству и удобству водных сообщений Москва есть лучший город в государстве и преимущественно перед другими заслуживает быть его столицей.

Сам город весь почти деревянный и очень обширен, но издали кажется еще обширнее. Это происходит оттого, что почти при каждом доме есть обширный сад и двор; кроме того на краю города – длинными рядами тянутся здания кузнецов и других мастеров, употребляющих огонь при своих работах; между этими зданиями также находятся обширные поля и луга“.

Поссевин[70] приблизительно определяет пространство, которое занимала Москва до сожжения ее татарами (в 1571 г.), в 8000 или 9000 шагов, по Флетчеру[71] она имела тогда 30 миль в окружности…

Меховский говорит, что „Москва вдвое, больше Флоренции и Праги“, а англичанам, приезжавшим в Россию в 1553 г., она показалась с Лондон.

В этом-то большом городе, что „лежит далеко на Востоке, и если не в Азии, то, по крайней мере, на самом краю Европы“ рядом со стенами Кремля и в черте Китай-Города выросла первая типография. В ней 19 апреля 1563 г. начали и с марта 1564 г. окончили печатание первой книги: „Деяния апостольские, Послания соборные и святого апостола Павла послания“.

Книга эта напечатана на плотной голландской бумаге, имеет ряд украшений и бесспорно хороша.

Вторым изданием (1565) был „часовник“, а третьим – и очевидно последним – евангелие», вышедшее между 1564–1568 гг.

Так удачно начавшаяся деятельность первых печатников прервалась внезапно и быстро. Та катастрофа, которой вероятно опасался Гутенберг и которая его миновала, через столетие постигла первопечатников в далекой и неведомой ему России.

Переписчики книг, увидав, что книгопечатание лишает их заработка, подняли мятеж против бесовского искусства: печатный двор в 1568 г. подожгли и разграбили, а мастера его бежали, спасая свою жизнь.

Иван Федоров и Мстиславец покинули Россию и нашли приют в Литве.

Книгопечатание в Москве было восстановлено через три года. Андроник Невежа и Никифор Тарасиев, бывшие сотрудники Ивана Федорова, продолжили его дело и использовали, оставленный им шрифт.

Иван Федоров в чужой земле много работал в типографском искусстве, почти всю жизнь, но в Россию более не возвратился.

XIII. ПОСЛЕДУЮЩЕЕ

ГУТЕНБЕРГ создал печатную технику, которая просуществовала века. Только глубочайшее социально-экономические перемены, вызванные победой капитализма, создали почву для дальнейших коренных сдвигов в типографской технике. Капитализм перестроил печатное искусство по образу своему и подобию, – он ввел машины во все полиграфические процессы, создал огромные издательские и типографские предприятия, во много раз ускорил биение пульса печатного производства и бесконечно расширил влияние печати в жизни стран и народов.

Печать стала могучим орудием буржуазии в ее борьбе за власть, за экоплоатацию и подавление трудящихся масс. Печатное производство само изменилось, превратившись в производство капиталистическое, которое служит своим владельцам-капиталистам для получения прибавочной стоимости.

Общество человеческое разделилось «на два больших враждебных лагеря, на два больших, стоящих друг против друга класса: буржуазию и пролетариат», – неизбежно и печать должна была поделиться на два друг другу враждебных стана. Буржуазия и капиталистическое государство деньгами, правом собственности, полицейской силой и цензурою привязали печать к своей победной колеснице и оставили пролетариату только подпольную типографию, только возможность в жестокой борьбе отвоевывать право на свою печать.