Инженеры - [2]

— Миша, взгляни… как хорошо кругом. Это — моя весна! — произнесла Мария с молодой и гордой силой. Авдентов обернулся к ней и по выражению лица ее понял, что смысл этих слов для нее особенно значителен и важен.

— Да, — согласился он. — Только уж очень театрально у тебя получается это… В будущем на сцену поступить не собираешься? — Его близость к Марии давала ему право на такую шутку.

— Нет, я не умею притворяться.

Некоторое время они шли молча. Мария попробовала запеть что-то, потом спросила живо:

— О чем ты думаешь?

— Так, ни о чем. Не выспался сегодня, а ты? И что-то холодно…

— Тебе?.. А я совершенно не чувствую. Мне тепло. — И начала снимать свои перчатки: — Давай обменяемся: мои теплее, новые… только малы, наверно? — Проникшись заботой о нем, Мария настаивала, но Авдентов отказался.

— На память, что ли, хочешь отдать? — опять не без лукавства покосился он.

— Да… чтобы ты помнил обо мне… постоянно! — уже с обидой заговорила она. — И помни, если меня забудешь, я тебе никогда, ни за что не прощу! — воскликнула она.

Угроза прозвучала очень смело, но крайне наивно, и оба, взглянув друг на друга, засмеялись.

— Вот тебе доказательство, что я была бы плохой артисткой, — досказала она.

Она не решилась больше настаивать, чтобы Михаил взял перчатки, из опасений, что он поймет ее не так, и ей станет уже больно… Осенью, когда уезжал он, Мария вышила для него полотенце, но он назвал это мещанством, а она расплакалась. Теперь, вспоминая тот день, Мария боялась, как бы не омрачились и эти проводы.

До станционного поселка четыре версты; на полпути лежала речка с крутыми берегами, и над нею выгибался длинный мост. У берегов уже появились закраины, вода подпирала лед, и был он синий, ноздрястый, Мария нагнулась над перилами и с этой восьмисаженной высоты долго глядела вниз. Михаил стоял рядом.

— Миша… наверно, как страшно умирать! — с затаенной тревогой произнесла она вдруг.

— Почему тебе пришла такая мысль?

— Не знаю. Может, потому, что я… мне трудно без тебя жить, — вырвалось у ней невольно. — Ведь я все жду, жду… Если бы ты хотел… ты смог бы. От тебя зависит…

— …переменить это? — досказал он вопросом.

— Да. Ведь второй год доходит!.. Миша, ты не любишь меня?.. Я тебе в тягость? да?.. Ну скажи, скажи прямо!..

Тревожная, сила слов ее и слишком напряженный и будто сразу надломившийся голос, каким они были сказаны, испугали ее саму: она сказала именно то, чего говорить не следовало и что она боялась произнести вслух, и все-таки не сумела остановиться вовремя.

Сдерживая себя, чтобы не заплакать, она стояла перед ним, жадно смотрела ему в глаза и на лице его видела какую-то борьбу, которой не понимала.

Он переждал, пока ослабнет напряженье, и приблизился к ней, чтобы успокоить. Он знал, как немного требовалось ей для того, чтобы опять вернулась уверенность… Он любит ее и сделает все, что в его силах, — так и сказал он, сжимая ей руку.

— Но надо подождать немного. Уж скоро. Кончу институт, у меня будет место, квартира. Лучше переждать тебе здесь, чем терпеть стеснения, путаться в лишних заботах. Город — это не деревня.

— Я знаю, Миша… но я не боюсь этого. С тобой ничто не страшно… Если бы ты сказал: поедем сейчас, — я бы поехала с тобой куда угодно! Честное слово, Михаил!

— Я верю… Но… это — странная жертва.

Олейникова удивилась последней фразе. Ей некогда было обдумать ее, но она сознавала, что Михаил не прав… Ну как он не понимает того, что она с ним вместе должна устраивать эту жизнь, а не пользоваться готовым!..

Однако подобная мысль пришла ей в разум впервые и поразила ее своей ясностью и прямотой… До сего дня Мария думала почти обо всем точно так же, как он, одинаково с ним решала о сроках своего отъезда, — вернее, он внушал ей эту мысль, а она согласилась… Уж не ошиблась ли она, что полтора года сидела в деревне, бездействуя, слепо надеясь, и все ждала, когда Михаил, один, все подготовит там, устроит, припасет для нее. А вдруг — ошиблась она?.. поступала не так и потеряла многое!..

Предчувствие, что ошибка эта непоправима, было мучительно. Но что же предпринять сейчас?.. На что решиться?.. Он знает, как нелегко жить порознь, как утомительно ждать. Но ведь вчера она не высказала ему и сотой доли того, что пережила и перечувствовала за время его отсутствия. Он знает, что у ней уже не стало хватать сил, чтобы ждать еще и еще!.. Почему же он не изменил своего решения?.. Стало быть, она не учитывает чего-то? Ну да, не знает условий жизни в большом городе, где довелось ей только однажды побывать с отцом два года тому назад…

Чувствуя, что запуталась, она хотела скорее выбраться из этих сомнений… Михаил знает лучше, что можно, и что надо делать. Он уверен в себе и в ней. Чего же бояться? Зачем торопить его и проситься к нему, когда не настало время? — Так пришла она к прежней мысли…

Спрашивая его о том, почему он так долго откладывает срок ее переселения в город, она хотела, чтобы он сказал ей ясно и откровенно, чтобы ей не думалось…

— Мы уже говорили об этом не раз, — ответил он, пожав плечами. — Так надо, так лучше и надежнее. Мы же верим друг другу?.. А у меня по горло работы, диплом… А с переездом, знаешь, сколько будет хлопот? — говорил он, и от нее не скрылось выражение недовольства в его взгляде.