Инженеры Кольца - [3]

Едва я успеваю об этом подумать, солнце скрывается за вновь надвинувшимися тучами, и вскоре редкий, но сильный дождь начинает двигаться вверх по течению реки, обрызгивая толпы на берегу и затемняя небо. Когда король сходит с лесов, сквозь тучи пробивается последний луч солнца, и белая фигура короля вместе с великолепной аркой какое-то мгновение видны во всем своем блеске и великолепии на фоне темно-синего грозного неба. Громоздятся тучи. Леденящий ветер врывается в улицу, соединяющую порт и Дворец, река становится свинцово-серой, раскачиваются деревья на берегу. Церемония окончена. Через полчаса начинает идти снег.

Когда королевский автомобиль отъехал по направлению ко Дворцу, толпа зашевелилась, как морские камешки, подталкиваемые приливом. Эстравен снова повернулся в мою сторону и сказал:

— Не хотите ли отужинать со мной сегодня, господин Ай? Я принял приглашение скорее с удивлением, чем с радостью.

Эстравен очень много сделал для меня на протяжении последних шести или восьми месяцев, но я не ожидал и не жаждал такой демонстрации личной симпатии, как приглашение к нему домой. Хардж рем ир Тайб все еще находился неподалеку и, несомненно, должен был это слышать; впрочем, у меня было такое ощущение, что именно в этом-то и было дело. Разочарованный этими дамскими интригами, я сошел с помоста и смешался с толпой, слегка сутулясь и не распрямляя колен при ходьбе. Я не намного выше ростом, чем средний гетенец, но в толпе эта разница сильнее заметна. «Смотрите, смотрите, это он, посланец!» Разумеется, это было неотъемлемой частью моих служебных обязанностей, но по мере того, как время шло, она становилась не легче, а тягостнее. Все чаще тосковал я по анонимости, мне хотелось быть таким, как все. Я прошел немного по Пивоваренной улице, свернул к своему дому и вдруг, когда толпа уже сильно поредела, обнаружил, что рядом со мной идет Тайб.

— Прекрасное празднество, не так ли? — сказал королевский кузен, показывая в улыбке длинные чистые желтые зубы на желтом лице, покрытом густой сеткой мелких морщин, несмотря на то, что он был еще вовсе не стар.

— Хорошее предзнаменование для нового порта, — сказал я, поддерживая начало светской беседы.

— Верно.

Еще одна ослепительная улыбка, еще одна порция зубов.

— Да, да, это действительно так. Эта церемония сохранилась с очень давних времен. Но наверняка князь Эстравен все это вам уже рассказывал.

— Князь Эстравен необыкновенно любезен.

Я старался говорить совершенно бесстрастным тоном, но все, что я говорил Тайбу, приобретало какой-то скрытый смысл.

— О да, несомненно, — сказал Тайб. — Князь Эстравен известен своей любезностью по отношению к чужеземцам. — Он улыбался, и каждый его зуб, казалось, скрывал в себе какой-то смысл — двойной, тройной, многократный; тридцать два комплекта различных смыслов.

— Из всех чужеземцев я самый чужеземный, князь. Поэтому я особенно благодарен за проявленную ко мне любезность.

— Да, несомненно, несомненно. Благодарность — такое благородное и редкое чувство, справедливо воспеваемое поэтами. Особенно редкое здесь, в Эргенранге, очевидно, из-за отсутствия условий для его культивации. Нам выпало жить в тяжелые и неблагодарные времена. Мир уже не таков, каким был при наших дедах, не так ли?

— Мне не так много известно об этом, князь, но подобные жалобы я слыхал и в других мирах.

Тайб всматривался в меня какое-то мгновение, как бы оценивая степень моего безумия, а потом снова обнажил длинные желтые зубы.

— Ах да, конечно, конечно… Я постоянно забываю, что вы прибыли из иного мира. Но вы, разумеется, никогда об этом не забываете. Хотя, несомненно, ваша жизнь здесь, в Эргенранге, была бы значительно более содержательной, более легкой и более безопасной, если бы вы смогли об этом забыть, не так ли? Да, да. Но вот и мой автомобиль, я велел водителю подождать здесь, в боковой улочке. Охотно бы подвез вас к вашему острову[1], но я вынужден отказать себе в этом удовольствии, потому что мне необходимо сейчас явиться к королю, а бедные родственники, как говорит пословица, обязаны быть пунктуальными. Да, да! — сказал кузен короля, усаживаясь в маленький черный электрический автомобиль, еще раз, уже через плечо, показав мне в улыбке длинные желтые зубы и пряча глаза в густой сетке морщин.

Я направился на свой остров. Сейчас, когда сошел последний снег, из-под него показался палисадник, и зимние двери, находящиеся на высоте трех метров от уровня земли, останутся закрыты на протяжении нескольких месяцев, пока осенью не вернутся глубокие снега. Около боковой стены дома, среди грязи, остатков льда и торопливой мягкой и пышной весенней зелени, беседовали двое молодых людей. Они стояли, держась за руки. Находились они в первой фазе кеммера. Большие мягкие хлопья снега кружились вокруг них, а они стояли босиком в ледяной грязи, с крепко сплетенными руками, поглощенные собой. Весна на Зиме.

Я пообедал на своем острове, и, когда гонги на башне Реммы пробили четыре, я уже был во Дворце, вполне готовый поужинать. Кархидцы едят четыре раза в день: завтрак, второй завтрак, обед и ужин, и кроме того, беспрестанно что-нибудь жуют и грызут в перерывах между едой. На Зиме не водятся достаточно крупные животные, которые поставляли бы мясо или молочные продукты.