Инженеры и ценовая система - [8]

Положение в промышленности начало изменяться в середине XIX столетия в Англии и, соответственно, в более поздний период в Америке. Производительность механической промышленности стала заметно опережать способности рынка, свободная конкуренция больше не могла быть надежной опорой для производства. В широком понимании этот критический, или переходный, период связан с кризисом во второй половине XIX века в Англии; в других местах он пришелся на более поздний период. Конечно, к критической точке, когда нужды бизнеса начали диктовать политику объединений и ограничений, не все промышленные индустрии пришли одновременно; но все же в целом мы вправе сказать, что этот переход произошел в указанное время и по указанным причинам. На ситуацию влияли и другие факторы, помимо тех, которые я упоминал выше, менее значимые и менее явно выраженные, но ведущие к ограничениям того же рода. Например, быстрое устаревание промышленного оборудования вследствие усовершенствований и расширения производства, а также истощение рабочей силы из-за постоянной сверхурочной работы, недоедания и антисанитарных условий – но это касается Англии в большей степени, чем других стран.

По времени этот период в делах промышленного бизнеса примерно совпадает с приходом корпоративных финансов как обычного способа контролировать промышленное производство. Конечно, функции корпораций и компаний заключались не только в ограничительном контроле над производством ради формирования рентабельного рынка, но вполне очевидно, что комбинация собственности и централизации управления, характерная для корпораций, также чрезвычайно удобна для этих целей. И если оказывается, что корпоративная организация распространяется именно тогда, когда нужды бизнеса начинают требовать сокращения производства, трудно избежать вывода, что именно это было одной из целей. Можно говорить, что бизнес-предприятия переходили от конкурентного производства к сознательному снижению эффективности по мере того, как корпоративные финансы становились влиятельным фактором производства. Одновременно контроль над промышленными и другими предприятиями переходил в руки корпоративных финансистов. Корпоративная организация продолжала продвигаться к наибольшему и более всестороннему объединению сил, и в то же время корпоративный менеджмент все чаще и откровенней прибегал к ограничению производства в соответствии с требованиями рынка, чтобы получить максимальный доход. При корпоративном управлении редко бывает так, чтобы производительность приближалась к своему пределу. Такая ситуация начала складываться с тех пор, как объем выпуска продукции в промышленности стал превышать тот, который рынок выдержал бы при сохранении достаточно выгодной цены. И с момента этого критического перехода – то есть где-то с середины второй половины XIX века – неизбежной стала практика сокращения и ограничения производства до того уровня и объема, какой способна усвоить торговля. Забота о бизнесе требовала все большего и большего внимания бизнесменов, и все большее место в их деятельности занимал контролируемый саботаж производства. И для этих целей, очевидно, корпоративная организация бизнеса очень удобна, поскольку грамотный саботаж можно устроить только с помощью единого плана и твердой руки.

«Лидеры в бизнесе – люди, которые учились и думали всю свою жизнь. Так они учились решать все свои проблемы сразу, основываясь на понимании фундаментальных принципов», – говорил Иеремия Дженкс[9]. То есть наблюдение за финансовой стороной промышленного бизнеса и управление саботажем свелись к рутине, основанной на установленных процедурах и осуществляемой обученными специалистами в области корпоративных финансов. Но, судя по ограничениям, которые накладывает на всю человеческую деятельность строгое бизнес-администрирование, бизнесмены далеки от понимания сути промышленных технологий. Привычка строго оценивать все с точки зрения цен и прибыли делает их неспособными воспринять те вещи, которые относятся сугубо к материальной механической производительности; ситуация усугубляется с каждым шагом в сторону бизнес-управления, а также в сторону более масштабного, диверсифицированного и тонко сбалансированного технологического процесса, требующего более сложного взаимодействия между участниками.

Магнаты – эксперты в ценах, прибылях и в финансовых маневрах; и при этом окончательный выбор во всех вопросах промышленной политики также остается за ними. Они по образованию и своим целям являются финансистами; и при этом, не будучи компетентны в технологиях, они пользуются безоговорочной свободой действий как промышленные магнаты. Они непрестанно скупают предприятия, достигая своих целей, как правило, за счет сокращения производства; и при этом продолжают пользоваться дотациями со стороны общества, которому необходим рост производства.

То же происходило во всех цивилизованных странах, с тех пор как корпоративные финансы начали управлять отраслью, и происходит по сей день. В последнее время устоявшаяся схема управления в бизнесе как будто начала уступать дорогу новшествам в организации предприятия, в результате чего контроль промышленного производства все больше склоняется к финансовой стороне дела и все дальше уходит от наращивания объемов производства. Эти изменения имеют двойственный характер: а) финансовые магнаты убедительно доказали свою промышленную некомпетентность, и б) следовательно, их собственная работа по финансовому управлению имеет характер стандартизованной рутины, которая не требует и не предполагает какой-либо значительной свободы выбора или инициативы. Они теряли связь с управлением промышленными процессами, в то время как управление делами корпорации переходило в руки бюрократического офисного штата. Корпоративный финансист, таким образом, становится чем-то вроде начальника бюро.