Иные боги и другие истории - [22]

Работа художника продвигалась, и Чарльз Вард со все возрастающим интересом следил за тем, как на свет после долгого забвения появляются все новые детали портрета. Дуайт начал реставрировать снизу, и, поскольку портрет был в три четверти натуральной величины, лицо появилось лишь спустя некоторое время. Но уже вскоре стало заметно, что на нем изображен худощавый мужчина правильного сложения в темно-синем камзоле, вышитом жилете, коротких штанах из черного атласа и белых шелковых чулках, сидящий в резном кресле на фоне окна, за которым виднелись верфи и корабли. Когда художник расчистил верхнюю часть портрета, Вард увидел аккуратный парик и худощавое, спокойное, ничем не примечательное лицо, которое показалось знакомым как Чарльзу, так и художнику. И лишь потом, когда прояснились все детали этого гладкого, бледного лика, у реставратора и у его заказчика перехватило дыхание от удивления: с чувством, близким к ужасу, они поняли, какую зловещую шутку сыграла здесь наследственность. Ибо когда последняя масляная ванна и последнее движение лезвия извлекли на свет божий лицо, скрытое столетиями, пораженный Чарльз Декстер Вард, чьи думы были постоянно обращены в прошлое, узрел собственные черты в обличье своего зловещего прапрапрадеда!

Вард привел родителей, чтобы те полюбовались на открытую им диковину, и отец тотчас же решил приобрести картину, хотя она и была выполнена на вделанной в стену панели. Бросавшееся в глаза сходство с юношей, несмотря на то что изображенный на портрете человек смотрелся несколько старше, казалось чудом; какая-то странная игра природы создала точного двойника Джозефа Карвена через полтора столетия. Миссис Вард совершенно не походила на своего отдаленного предка, хотя она могла припомнить нескольких родственников, которые имели какие-то черты, общие с ее сыном и давно умершим Карвеном. Она не особенно обрадовалась находке и сказала мужу, что портрет лучше было бы сжечь, чем привозить домой. Она твердила, что в портрете есть что-то отталкивающее, он противен ей и сам по себе, и особенно из-за необычайного сходства с Чарльзом. Однако мистер Вард, практичный и властный бизнесмен, владелец многочисленных ткацких фабрик в Ривер-Пойнте и долине Потаксета, не склонен был прислушиваться к женской болтовне и потакать суевериям. Портрет поразил его сходством с сыном, и он полагал, что юноша заслуживает такого подарка. Не стоит и говорить, что Чарльз горячо поддержал отца в его решении. Через несколько дней мистер Вард, найдя владельца дома и пригласив юриста – маленького человечка с крысиным лицом и гортанным акцентом, – купил весь камин вместе с верхней панелью, на которой была написана картина, за назначенную им самим немалую цену, назвав которую он разом положил конец торгу.

Оставалось лишь снять панель и перевезти ее в дом Вардов, где были сделаны приготовления для окончательной реставрации портрета и установки его в кабинете Чарльза на третьем этаже, над электрическим камином. На Чарльза возложили задачу наблюдать за перевозкой, и 28 августа он привел двух опытных рабочих из отделочной фирмы Крукера в дом на Олни-Корт, где камин и панель были очень осторожно разобраны для погрузки в машину, принадлежащую фирме. После этого в стене остался кусок открытой кирпичной кладки у начала трубы; там молодой Вард заметил углубление величиной около квадратного фута, которое должно было находиться прямо за головой портрета. Заинтересовавшись, что могло означать или содержать это углубление, юноша подошел и заглянул внутрь. Под толстым слоем пыли и сажи он нашел какие-то разрозненные пожелтевшие листы бумаги, толстую тетрадь в грубой обложке и несколько истлевших кусков ткани, в которую, очевидно, были завернуты эти документы. Вард сдул пыль и золу с бумаг, взял тетрадь и увидел надпись на ее обложке, сделанную почерком, который он научился хорошо разбирать еще при работе в Эссекском институте. Тетрадь была озаглавлена «Дневник и заметки Джозефа Карвена, джентльмена из Провиденса, родившегося в Салеме».

Вард пришел в неописуемое волнение и показал тетрадь рабочим, стоявшим возле него. Ныне они клянутся в подлинности найденных бумаг, и доктор Виллет полностью полагается на их слова, доказывая, что юноша в ту пору не был безумным, хотя в его поведении уже были заметны некоторые странности. Все другие бумаги также были написаны почерком Карвена, и одна из них, может быть самая важная, носила многозначительное название: «Тому, Кто Придет Позже: Как Он Сможет Преодолеть Время и Пространство Сфер». Другая была написана шифром – возможно, тем же, что и манускрипт Хатчинсона, который Вард до сих пор не смог разгадать. Третья, к радости молодого исследователя, судя по всему, содержала ключ к шифру; а четвертая и пятая были адресованы соответственно «Эдварду Хатчинсону, эсквайру» и «Джедедии Орну, эсквайру» либо их «Наследнику или Наследникам, а также Лицам, их Представляющим». Шестая, и последняя, называлась: «Джозеф Карвен, Его Жизнеописание и Путешествия; Где Он Побывал, Кого Видел и Что Узнал».

3

Сейчас мы подходим к тому периоду, с которого, как утверждают психиатры консервативной школы, началось безумие Чарльза Варда. Найдя бумаги своего прапрапрадеда, Чарльз сразу же просмотрел некоторые места и, по всей вероятности, нашел что-то крайне интересное. Но, показывая рабочим заголовки, он старательно прикрывал рукой сам текст и проявлял беспокойство, которое едва ли можно было объяснить исторической и генеалогической ценностью находки. Возвратившись домой, он сообщил эту новость с каким-то рассеянным видом, не скрывая необычайной важности найденных документов, но при всем том явно не горя желанием продемонстрировать их родителям. Он даже не упомянул их названия, сказав только, что нашел кое-какие записи Карвена, большей частью зашифрованные, которые нужно тщательно изучить, чтобы понять, о чем там говорится. Вряд ли он показал бы рабочим даже заголовки, если бы не их откровенное любопытство. Во всяком случае, он не желал проявлять особую скрытность, которая могла бы вызвать подозрения родителей и заставить их специально обсуждать эту тему.