Интуиция - [37]

Веря, что мы менее подвержены неудаче, чем другие, мы можем радостно отстегивать ремень безопасности, курить сигареты и вступать в нездоровые отношения. Покупая одежду, многие люди выбирают вещи, которые им слегка малы («она сядет как раз на меня, когда я сброшу несколько фунтов»); на деле никто не прогнозирует набор веса («большинство людей моего возраста набирают около одного фунта, так что мне лучше оставить немного места на вырост»). Как и спесь, слепой оптимизм может довести до падения.

Многие люди между тем проявляют иллюзорный оптимизм, а также самоуверенность в отношениях. Пары в стадии ухаживания видят свое будущее в розовом свете. Концентрируясь на позитивности текущего момента, любовники часто уверены, что они всегда будут любовниками. Их друзья и семья чаще лучше разбираются в ситуации; такое заключение дают Тара Макдонатьд и Майкл Росс на основе исследования поведения студентов Университета Ватерлоо. Такие менее оптимистичные прогнозы родителей и соседей подтверждаются чаще, чем интуиция самих студентов. Многие родители, видя, как их отпрыски с головой кидаются в омут болезненных и обреченных отношений вопреки всем советам, выражают согласие. В одном наблюдении за 137 людьми, подавшими заявление на разрешение заключения брака, опрошенные справедливо предполагали, что половина свадеб закончится разводом, однако большинство из них оценили свои собственные шансы на развод как нулевые.

Оптимизм также побеждает пессимизм во всем, что касается повышения уверенности в себе, здоровья и благополучия; однако всплеск реализма, или то, что Джули Норем называет «защитным пессимизмом», может уберечь нас от опасностей нереалистичного оптимизма. Сомнения в себе могут простимулировать студентов, большинство которых (особенно те, у кого больше шансов получить низкую оценку) демонстрирует излишний оптимизм в отношении грядущих экзаменов. Незадолго до получения результатов экзамена иллюзорный оптимизм рассеивается, а студенты начинают готовиться к худшему. Слишком самоуверенные студенты склонны к недостаточной подготовке. Студенты могут обладать одинаковыми способностями, но их более беспокойные коллеги, в страхе провалить надвигающийся экзамен, готовятся усерднее и получают более высокие оценки. Вывод: успех в университете и вне его требует достаточно оптимизма, чтобы сохранять надежду, и достаточно реализма чтобы мотивировать усердие.

Таким образом, несмотря на нашу впечатляющую возможность думать не задумываясь, в случае социальной интуиции, а также интуитивного опыта и творчества наша интуиция иногда неверно руководит нами в том, что у нас достаточно опыта, насколько мы изменились, что на нас влияет и что мы будем думать и делать. «Есть три удивительно стойкие вещи, — говорил Бенджамин Франклин, — сталь, бриллиант и знание о самом себе».

Поскольку это действительно так, мы нуждаемся в психологической науке. Если бы исследователи, с которыми мы встретились в этой главе, полагались на человеческую интуицию, они бы никогда не сделали своих удивительных открытой о памяти, настроении и дезинформации или о неверных самопрогнозах и оптимизме. Субъективные самоотчеты наводят на мысли, но не дают исчерпывающей информации, они зачастую очень убедительны, но иногда весьма серьезно недостоверны. Просьба людей объяснить их прошлые действия или предположить их последующие действия иногда дает ложные ответы. Не забывая об ограниченности наших знаний о самих себе, мы можем сдерживать свою доверчивость и мотивировать себя думать критически, проверять собственную интуицию реальностью и заменять иллюзии пониманием.

ГЛАВА 5 ИНТУИЦИЯ О НАШЕЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ И ДОБРОДЕТЕЛИ

Нет ничего более трудного, чем не обманывать самого себя.

Л. Витгенштейн

В центре нашего мира находится самая важная ось, вокруг которой и происходит все движение, — мы сами. Что бы мы ни делали, что бы мы ни ощущали, что бы мы ни чувствовали, кого бы мы ни встречали — все это будет профильтровано через нас самих. Когда мы думаем о чем-то, что связано с нами самими, мы лучше запоминаем это. Если спросить, насколько верно нас описывают какие-нибудь слова (например, «отзывчивый»), мы впоследствии запомним эти слова лучше, чем если бы нас спрашивали, как описывают эти слова кого-нибудь другого. Если нас просят сравнить себя с героем небольшого рассказа, мы запомним этого героя лучше. Два дня спустя после разговора с кем-нибудь мы лучше всего помним, что этот человек говорил о нас. Итак, мы сами основной объект наших воспоминаний об окружающем мире.

Из-за своей сфокусированной на нас же самих точки зрения мы переоцениваем нашу важность. Мы часто считаем себя ответственными за события, в которых мы были всего лишь игроками второго плана. Мы также склонны видеть себя в центре сцены, интуитивно придавая слишком большое значение объему внимания окружающих, направленного на нас.

Томас Джилович, Виктория Медвек и Кеннет Савицкий исследовали этот «эффект центра всеобщего внимания» путем эксперимента: они надевали на студентов Корнельского университета тесную футболку с изображением Барри Манилова перед тем, как те входили в комнату, где находились другие студенты. Те, на ком была футболка, полагали, что практически половина их товарищей заметит футболку. На самом же деле ее замечало только 23%. То, что правильно по отношению к нашей дурацкой одежде и неудачной прическе, так же верно и по отношению к нашим эмоциям — тревоге, гневу, раздражению, хитрости, привлекательности: всего лишь несколько людей замечают то, что, как нам кажется, видят буквально все. Точно осознавая свои собственные эмоции, мы зачастую страдаем от иллюзии собственной