Интриганы - [36]

— О`кей, ты веди “шевроле”, а я управлюсь с этой развалюхой, — сказал я Марте, кладя винтовку, шляпу и очки рядом со стариком. — Поезжай за мной на некотором расстоянии, чтобы не бросалось в глаза, что мы вместе. Постой-ка!

Мы замерли, прислушиваясь к гудению проезжавшей машины. Но она не снизила скорости и не остановилась. Марта посмотрела на лежащего без сознания пленника.

— Кто он?

— Мисс Борден, позвольте представить вам мистера Холлинсхэда из Баскомба, штат Кентукки.

— Холлинсхэд? — она на мгновение задумалась. — Холлинсхэд! Так же звали одного из студентов, которых... Дюбук, Холлинсхэд и Янссен.

— Правильно, — согласился я. — Видимо, мистер Холлинсхэд один из тех извращенных эксцентричных чудаков, которым не нравится, когда убивают их детей. По крайней мере, я не могу придумать другой причины, которая заставила его приехать из самого Кентукки и залечь на возвышенности напротив дома шерифа с заряженной винтовкой.

Марта не отреагировала на сарказм, но с беспокойством взглянула в мою сторону:

— Мэтт, а вы не слишком туго его связали? Такое впечатление, что эти ремешки нарушают его кровообращение.

Я взглянул на нее с некоторым испугом. Она была так последовательно непоследовательна, что это было почти гениально.

— Дорогая моя, о чем ты беспокоишься? По твоему собственному определению, здесь лежит не человек, а очередная машина мести. Кого волнует ее паршивое кровообращение?

— Черт бы вас побрал, Мэттью Хелм... Она свирепо взглянула на меня, развернулась и зашагала к белому седану. Длинные волосы парика и короткие твердые складки платья возмущенно подпрыгивали в такт походке. Дверь машины хлопнула, и мотор взревел. Я без особых трудностей справился со старым грузовиком. Полчаса спустя мы были на безопасном расстоянии от форт Адамса и его дородного шерифа. Я обошел грузовик, открыл заднюю дверь и увидел, что глаза моего пассажира открыты. Взяв под руку подошедшую Марту, я отвел ее в сторону, где старик не мог нас видеть и слышать.

— Есть два способа, — сказал я. — Может быть, мне удастся разговорить его обманом. Второй путь — заставить его быть откровенным при помощи силы. Первое зависит от тебя.

— Что вы имеете в виду?

— Если ты не подыграешь во лжи, которую я собираюсь сказать ему, мне придется быть жестоким. Выбирай. Помогай или смотри на инквизиторские методы в действии. Я большой мастер выворачивать руки и выдергивать ногти, хотя и нескромно говорить так о самом себе.

— Ну хорошо, — нехотя согласилась она. — Хорошо, Мэтт, я подыграю как могу.

Я подошел к машине, развязал мистера Холлинсхэда и вынул кляп изо рта. Прошло немного времени, прежде чем речь и кровообращение пожилого джентльмена восстановились, но, как только ему удалось сесть, он тут же засек место, где лежала винтовка.

Я увидел, как он метнул быстрый взгляд в этом направлении, полез в карман, достал пригоршню патронов “саваж” калибра 0, 300 и показал ему. Он слегка кивнул и больше не обращал на винтовку внимания. На лбу у него выступала испарина — по мере того, как восстанавливалось кровообращение. Наконец он облизал губы и заговорил:

— Помоги мне встать, сынок. — В его глазах появилась легкая усмешка, когда я заколебался. — В чем дело, ты опасаешься дряхлого старика, стоящего на краю могилы?

— Дряхлого старика! Проклятье, вы забыли, дедуля, что мы немного поборолись. В результате у меня появился большой синяк.

— Ты действительно хорошо налетел на меня, — сказал Холлинсхэд. — И зажал каким-то особым борцовским захватом. Как тебя зовут, сынок?

— Янссен, — ответил я. — Андрее Янссен. Марта слегка вздрогнула, но я не думаю, чтобы старик это заметил, — все его внимание было сосредоточено на мне.

— Янссен, а? — Холлинсхэд сплюнул. — Что ж, все правильно. Ты живешь в Вашингтоне, не так ли? Мне приходило в голову связаться с тобой, но Индиана была больше по дороге, а я направлялся на Запад. Индиана и человек по имени Роджер Любук, если его можно назвать человеком.

— А что не так с Роджером Дюбуком?

— Что может быть не так с бледнолицым городским слюнтяем, которому стыдно и неудобно оттого, что полиция ухлопала его мальчика? Обрати внимание — он не убит горем и не разъярен, а просто боится, что подумают его городские соседи. Он не собирается что-либо делать. Я сказал ему, когда мы ехали вместе: если констебль не может ничего сделать с ребенком, бросающим камни, кроме как застрелить его, мы вышибем этого быка к чертовой матери и поставим нового констебля, который знает свое дело. Городскому было все равно. Он чуть было не заложил меня полиции, да... я отговорил его.

Я усмехнулся:

— И как же вы отговорили его, мистер Холлинсхэд? Старый джентльмен тонко улыбнулся. Это трудно было назвать милой улыбкой.

— А что? Я сказал ему — на сколько бы они ни упрятали меня в тюрьму, я проживу достаточно долго, чтобы выйти и пристрелить предателя. Его нетрудно было напугать.

— Я думаю.

— Это заставило меня отнестись с подозрением и к тебе, сынок, ты ведь тоже городской. Может быть, я ошибся. Приехав сюда, я скоро понял — кто-то еще занимается тем же, что хотел сделать я. Это ты?

— Да, — солгал я. Холлинсхэд медленно кивнул: