Интимные места Фортуны - [95]

В какой-то момент они и сами были готовы сломаться и повернуть назад, в другой — броситься на своих. Но они держались, и только сержант Тозер орал, чтоб не обращали внимания на окровавленную требуху и двигались вперед. Берн, увязая в грязи, чувствовал себя одновременно самой жалкой тварью и венцом божественного творения. Он задыхался и стонал от нечеловеческих усилий и обиды, сознавая, что они брошены сюда чужой волей, и это опьяняло его странной радостью, а все помыслы, казалось, уперлись в жестокую и ясную необходимость действия. Высшая степень боли и запредельное наслаждение наложились друг на друга и совпали.

Как и другие, он видел, что их огневой вал быстро уходит вперед, а что происходит вокруг, не знал никто. В любой атаке, даже если она развивается самым удачным образом, атакующие в какой-то момент перестают получать информацию о состоянии дел, а тут они потеряли связь почти с самого начала. Они ненадолго остановились, и Берн разглядел, что мистер Финч, слава богу, с ними. А вот Шэма не было. Минтон сказал, что видел, как того ранило в ногу, и теперь Берн старался держаться ближе к Мартлоу. Их потери, насколько он мог судить, были пока невелики.

Они снова двинулись вперед и, еще не успев понять, что и как, уперлись в проволочное заграждение. Несмотря на то что колья были с корнем вырваны, проволока, пусть и перепутанная, была цела и почти не порезана. Джейкс бросился было вдоль нее, но не успел сделать и нескольких шагов, как из почти разбитой траншеи раздались выстрелы и полетели гранаты. В ответ они тоже бросили несколько гранат и отчаянно ринулись прямо сквозь заграждение на торчащие стальные шипы, которые цеплялись за обмотки и рвали штаны. Но вот последняя нить была прорезана, а может, перебита взрывом. Прилетело еще несколько гранат, и Берн в последнем бешеном броске был сбит с ног и очертя голову полетел в траншею. Он поднялся, но кто-то кинулся на него сзади, оба повалились, вопя во все горло и задыхаясь от ярости. Послышался предсмертный крик, и Берн успел заметить, как уже мертвый немец бьет каблуками по изломанным доскам траншеи. Он крикнул сбившему его с ног солдату, чтобы тот шел дальше, а сам бросился догонять остальных. Траншея была практически уничтожена, обломки досок и столбов беспорядочной грудой заполняли широкую канаву, по которой текла жидкая грязь. За поворотом траншеи послышались взрывы гранат, и они повернули обратно. Увидели пару пленных с поднятыми руками, уже едва держащихся на ногах от страха, — двое солдат методично и жестоко пугали их.

— Бросьте. Дайте им шанс. Пусть идут под свой же ебаный заградительный огонь, — крикнул Берн, и пленных вытолкнули наверх и отправили по ничьей земле к позициям противника.

На другом фланге тоже никого не оказалось. Кроме горстки людей, встреченных ими в самом начале, траншея была пуста. Там, где они ворвались в траншею, три передние линии сходились довольно близко, и они решили, что слишком удалились вправо. Несмотря на попавшуюся им группу немцев, было ясно, что другие волны наступающих опередили их и нужно было немедленно двигаться вперед, однако соблюдая некоторую осторожность. Их было всего пара дюжин. В дневном свете туман отливал медью и был насыщен дымом. Впереди слышались ужасающий грохот их огневого вала и барабанная дробь немецких орудий. Они не успели отойти от траншеи и на пару ярдов, как раздалась ружейная стрельба. Мартлоу был в паре шагов от Берна, и тому было хорошо видно, как паренек слегка покачнулся, колени его подогнулись, и он повалился лицом вниз, дернул ногами, содрогнулся всем телом и затих. Берн бросился к нему, опустился рядом, приподнял тело и позвал:

— Малыш! Ты в порядке, малыш? — закричал он.

С ним было все в порядке. Когда Берн поднял обмякшее тело, каска свалилась с головы паренька и стала видна затылочная часть его черепа, развороченная пулей. Кровь закапала на рукав и на штаны Берна. С ним уже все было в порядке, и Берн опустил тело на землю, а сам поднялся в тупом безразличии, еще не в силах осознать случившегося и переполненный какой-то болезненной нежностью и в то же время запредельно спокойный и бесконечно холодный.

Нужно было спешить, чтобы не затеряться одному в этом тумане. Снова послышались выстрелы, взрывы гранат, и он, пригнувшись, побежал на эти звуки, а когда оказался рядом с Минтоном, увидел троих немцев, с громкими воплями бегущих прямо на них с поднятыми руками. Он приложил приклад винтовки к плечу, прицелился и выстрелил. Лютая ненависть стерла теперь даже боль, наполнила его ликованием, и ничто не могло обуздать его жестокость. Он стрелял снова и снова. Последний из троих был уже совсем близко, от ужаса его мотало, точно пьяного. Как только он упал, Берн бросился к нему, носком ботинка повернул голову и убедился, что она прострелена. Минтон с тревогой следил за тем, как Берн сначала судорожно стиснул зубы, затем уголки его губ поползли вверх и обнажили зубы в радостном оскале.

— Вперед! Прорвемся! — взволнованно крикнул Минтон.

Берн снова рванулся вперед, тяжело дыша и сдавленным голосом приговаривая: