Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд - [39]
Одним словом, два-три дня, отведенные судьбою в лице минусинского исправника, для Владимира Ильича проходят как один счастливый час.
Но не все же дискутировать и без умолку говорить. Если это лето, то Владимир Ильич в компании с другими охотниками отправлялся на охоту. Если это зима, то очень кстати было бы погиганить на коньках по замерзшей реке, причем Ильич, отчаянный спортсмен, прекрасно бегал на коньках.
На почве выбора номеров для нашей вокальной программы у него частенько происходили споры со Старковым, который не прочь был бы поразнообразить программу. Ильич резко протестовал против измены нашим вокальным традициям и, чтобы прекратить дальнейшие споры, торопился затянуть:
И когда ему кажется, что остальные исполнители недостаточно темпераментно фразируют козырные места в песне, он с разгоревшимися глазами начинает энергично дирижировать, размахивая руками, нетерпеливо притопывать ногой и подчеркивать нравящиеся ему места напряжением своих голосовых средств, причем очень часто, к ужасу В. В. Старкова, с повышением какой-нибудь ответственной ноты на полтона, а не то и на целый тон:
Ярче всего натура Ильича как прирожденного спортсмена сказывалась в шахматной игре. Как известно, и Маркс, и Энгельс, и Либкнехт очень любили шахматную игру, причем проигрыш партии для Маркса был источником сильного нервного возбуждения и раздражения.
Владимир Ильич никогда не раздражался и не ругался по поводу своих шахматных неудач, но любил эту игру не меньше Маркса.
Когда я впервые познакомился с Владимиром Ильичем в Минусинске, то сразу же, чуть ли не через полчаса после первых минут встречи с ним, мы выступили на шахматном поле. До сих пор, всегда побеждаемые мною Старков и Кржижановский, были очень высокого мнения о моем шахматном искусстве и торопились «стравить» двух шахматных «гроссмейстеров». Да я и сам лелеял в себе надежду, что положу на лопатки этого нового противника. Но и первую, и вторую, и третью, и четвертую партию подряд я проиграл, после чего смиренно должен был признать явное превосходство своего противника и согласиться на игру с компенсацией с его стороны, то есть с уступкою им в начале игры легкой фигуры, слона или коня, что уравнивало мои шансы на выигрыш партии.
Но одним из самых приятных для меня воспоминаний является моя игра с Владимиром Ильичем по переписке. Аккуратно, с каждым приездом почтаря я получал письмо, в котором, помимо очередного шахматного ответа, Ильич не забывал поделиться своими литературными планами. Эти письма, которых у меня накопилось десятка два, жандармы впоследствии, во время одного из обысков, отобрали, и они так где-то погибли в охранке.
В те времена на очереди стояла проблема борьбы с откровенным и наглым «экономизмом». «Экономисты» типа «рабочемысливцев» окончательно распоясались. В руки Владимира Ильича попал набросок с платформой «молодых», автором которого была пресловутая Кускова.
Ильич тотчас же списывается с ссыльными социал-демократами Минусинского уезда и назначает день съезда их в селе Ермаковском для коллективной выработки протеста против этого «символа веры» российских берштейнианцев».
«Охота на ведьм» началась.
В феврале 1900 года кончился срок ссылки Ленина.
Крупская вспоминает:
«Доехали до Минусы, где мы должны были захватить с собой Старкова и Ольгу Александровну Сильвину. Там уж собралась вся наша ссыльная братия, было то настроение, которое бывает, когда кто-нибудь из ссыльных уезжает в Россию: каждый думал, когда и куда он сам поедет, как будет работать. Владимир Ильич договорился уже раньше о совместной работе со всеми, кто вскоре ехал в Россию, договорился о переписке с остающимися. Думали о России, а говорили так, о всякой пустяковине.
Наконец, урядившись в валенки, дохи пр., двинулись в путь. Ехали на лошадях 300 верст по Енисею, день и ночь, благо луна светила вовсю. Владимир Ильич заботливо засупонивал меня и маму на каждой станции, осматривал, не забыли ли чего, шутил с озябшей Ольгой Александровной. Мчались вовсю, и Владимир Ильич — он ехал без дохи, уверяя, что ему жарко в дохе, — засунув руки во взятую у мамы муфту, уносился мыслью в Россию, где можно будет поработать вволю.
В Уфе в день нашего приезда к нам пришла местная публика — А. Д. Цюрупа, Свидерский, Крохмаль. «Шесть гостиниц обошли… — заикаясь, сказал Крохмаль, — наконец-то нашли вас».
Пару дней пробыл Владимир Ильич в Уфе и, поговоривши с публикой и препоручив меня с мамой товарищам (у Крупской еще не окончился срок ссылки — Б. О.-К.), двинулся дальше, поближе к Питеру.
Очень жаль было расставаться, когда только что начиналась «настоящая» работа, но даже и в голову не приходило, что можно Владимиру Ильичу остаться в Уфе, когда была возможность перебраться поближе к Питеру».
Эти высокопарные слова говорит уже не жена Ленина, а его «друг и соратник». Жена в Крупской умерла, едва успев родиться. И только мать ее, Елизавета Васильевна, человек тихий и терпеливый, никак не могла понять, как это так можно: взять и бросить жену в чужом городе, в Сибири, и уехать? Да и что он сделал с ее Надюшей? Ведь раньше, пусть некрасивая, пусть нескладная, но она была женщина. А сейчас от нее слова простого, нежного не услышишь: все какие-то заумные, непонятные, все «товарищи» да «революция». Зачем ей сдалась эта «революция»?
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
С самого первого сезона, с января 1990 года, каждая серия «Симпсонов» начинается с шутки, которую не замечают десятки миллионов зрителей за сотни миллионов просмотров. Когда название сериала выплывает из-за облаков, сначала вы видите только первую половину фамилии, «The Simps»; вторая показывается чуть позже. Все еще не понимаете? В английском языке «Simps» означает простаки, туповатые граждане, – как те, которых вы увидите в сериале. Но не расстраивайтесь – это не последняя шутка, которую вы не заметили в «Симпсонах».
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.