Интим не предлагать - [64]

— Прости меня, грешного… и все же, батя, надо бороться.

— Ты лучше чаю выпей и скажи, где всю ночь болтался? Дарья Сергеевна, вы ему денег не давайте, он с пенсии, конечно, вернет, но духом слаб, и беречь его надобно от соблазнов, чтоб легче ему было себя превозмочь. — Я покраснела, устраиваясь за столом, избегая батюшкиного взгляда. — И рассказов его не слушайте. Ведь все врет. Хотя врет складно и даже жалобно. Данила, что вчера Дарье Сергеевне врал и зачем деньги выпросил, ведь сказано было: терпи, преодолей себя, а ты опять в опохмелку.

— Батя, две могилы разом роют, надо в колокола бить.

— Ополоумел, что ли? Зачем же в колокола?

— Народ собирать, чтоб прекратить надругательство над святой землей. У меня два дружка здесь неподалеку живут, втроем мы с этими…

— Умолкни, — нахмурился отец Сергей. — Не греши и меня в сомнения не вводи. — Батюшка покачал головой и перекрестился.

— А что случилось? — рискнула я задать вопрос.

— Бандюков хоронят! — рявкнул Данила.

— Ну и что? — растерялась я.

— Как что? На кладбище давно хоронить запретили, а этим на новом кладбище не лежится, им сюда надо, чтоб с одной стороны граф, а с другой князь. Вот и выправляют разрешения, вроде здесь родственники и к ним под бок эти… А чиновники наши за деньги какую хошь родню найдут, пусть даже и на кладбище… Тьфу, одно слово — христопродавцы.

— Выходит, кто-то получил разрешение похоронить здесь близких? — начав соображать, спросила я.

— Не кто-то, а бандиты. Пойдем, — неожиданно позвал Данила. Мы вышли из дома и направились по аллее. Возле склепа купца Мордасова мы свернули на асфальтированную тропинку, прошли метров триста, и Данила сказал:

— Вот, полюбуйся, аллея бандитской славы.

Поначалу не поняв, что он имеет в виду, я внимательнее пригляделась к памятникам. Вне всякого сомнения, поставлены они были недавно, хотя могли бы поспорить великолепием со старинными надфобиями. Черные мраморные кресты в человеческий рост, склоненные ангелы, тяжелые цепи. «Корольков Сергей Георгиевич», — прочитала я на близлежащем камне, даты указывали, что скончался он в возрасте двадцати семи лет. Сосед его был еще моложе. Ангел из белого мрамора безутешно лил слезы, а внизу была выбита надпись: «Спи спокойно, брат».

— Да, — протянула я, оглядываясь. Насчитала одиннадцать памятников и увидела почти под самой липой двоих рабочих, они рыли могилу, другая рядышком уже была готова.

— Креста на вас нет! — крикнул им мой спутник и погрозил кулаком.

— Что ты орешь? — начал урезонивать его дядька лет шестидесяти в старой спецовке. — Мы, что ли, виноваты? Начальство разрешило, а нам что? Где сказали, там и роем.

— Кого хоронить будут? — подходя ближе, спросила я.

— Кого, — невесело хмыкнул дядька, — дружков, должно быть. Вон их сколько в землю слегло, наверное, скучают.

— Вы что, газет не читаете? — вступил в разговор его напарник, мужчина лет тридцати. — У нас два почетных трупа: первого в машине взорвали, а второго пристрелили в собственной квартире.

— Ничего такого я не слышала, — пробормотала я, вдруг сообразив, что застреленный, возможно, Турок. — Когда похороны?

— Одного сегодня в час дня хоронить будут, а другого завтра…

— Как же можно их здесь хоронить? — начал кипятиться Данила. — Пусть бы себе лежали на новом кладбище, никто бы не возражал, и даже наоборот. А за что ж им такая честь, чтоб рядом с графьями да князьями и по соседству с церковью?

— Надоел ты, Данила, — вздохнул молодой. — Нам от этих похорон ни жарко, ни холодно, всех радостей-то, что по бутылке дадут. А копать здесь одна морока, не развернешься. В тот раз на жмурика наткнулись, пришлось левее брать, вышла не могила, а хрен знает что… Сказано копать, значит, копаем. На то начальство есть. Говорят, у убиенного бабка здесь лежит, вон там. — Парень ткнул пальцем за свою спину, где за покосившейся некрашеной оградой из земли без холмика торчал железный крест.

— А где написано, что тут его бабка?' — в два прыжка достигнув ограды, возопил Данила. — Где? Здесь ни одной буковки. Могила лет двадцать как брошена, вон заросла вся.

— Значит, по номеру установили. Вот уж бабка сегодня порадуется, что внучек под боком.

Данила продолжал возражать, рабочие начали злиться, и я с трудом увела его, подхватив под руку.

— Нет, я это дело как-нибудь прекращу, — тряс головой Данила Дьяконов и, оглядываясь на свежевырытую могилу, грозил кулаком. — Они у меня отсюда точно горох посыплются.

— Кто? — насторожилась я.

— Все, кто незаконным путем… — Мы уже выбрались к церкви, где вовсю шли строительные работы. Батюшка стоял возле колокольни и беседовал с мужчиной в джинсах и белой футболке. Данила дождался, когда мужчина отойдет, и бухнулся отцу Сергею в ноги.

— Благослови, батя.

— На что благословения просишь? — насторожился тот.

— На подвиг. Пора, батя, пора, чувствую, время мое пришло.

— Ты с утра, что ли, пьян? Исчезни с моих глаз. Что ты с собой вытворяешь, Данила?

— Ни капли в рот, — грохнув по груди кулаком, взревел коленопреклоненный Дьяконов. — И с этого дня… все, одним словом. Начну миссию выполнять, ибо чувствую: возложил на меня господь…