Интервью - [2]

— Можно ли рассчитывать на то, что вы заглянете на одну из моих лекций в Бостонском университете о французской «новой волне» и скажете студентам пару слов? — спросил я его в Торонто.

— Конечно, — ответил Квентин.

И неделю спустя он, прогуливаясь, забрел в Бостонский университет. Это было в сентябре 1992-го, и я сказал (этого мне не забыть) студентам:

— Это Квентин Тарантино. Вы пока не знаете, кто он такой, потому что его фильм еще не показывали в Бостоне. Но вы убедитесь — это великолепный дебют.

Студенты уставились на него. Он выглядел круто (его любимое словцо), хотя пока что им приходилось верить мне на слово.

— Квентин зашел рассказать нам о кинематографе французской «новой волны». Квентин…

И тут его понесло! Я просил его поговорить несколько минут; он же разразился веселым полуторачасовым монологом о чудесах «новой волны», и не только о фильмах, которые были сняты этими режиссерами (он знал о них все — от и до), но и об их статьях в журнале «Кайе дю синема». Я помню его пересказ статьи Годара, восхищенного военной картиной Дугласа Серка:

— Какое великолепное название — «Время любить и время умирать»! Любой фильм с таким названием должен быть… великим фильмом!

Самым впечатляющим было то, что он ни слова не сказал о «Бешеных псах». Его сердце было в Париже шестидесятых, и все мы в Бостонском университете были слишком загипнотизированы, чтобы запечатлеть на видео это неповторимое явление. Тарантино сообщил мне, насколько взволновало его, не окончившего даже школы, это выступление перед студентами университета. (Роберт Паттон-Сприл, молодой афроамериканский режиссер из Бостона, снявший фильм «Шантаж», выпущенный студией «Мирамакс филмз» в 1997 году, рассказывает: «Когда люди спрашивают меня, что сопутствовало моей учебе в Бостонском университете, я отвечаю, что в первую неделю моей учебы к нам на курс пришел сам Квентин Тарантино»).

В сентябре 1992 года во французском журнале «Позитив» было опубликовано первое «звездное» интервью с Тарантино, с подробным описанием его пропитанного фильмами детства, его «до-псовых» усилий сделать полнометражный фильм «День рождения моего лучшего друга» и попыток самостоятельно перенести на экран два давным-давно написанных сценария: «Настоящая любовь» и «Прирожденные убийцы». Там же Тарантино раскрывает секреты своей сценарной методологии и живописует работу с оператором Анджеем Секулой. (Этот биографический очерк, первоначально опубликованный на английском языке и переведенный для «Позитива» на французский интервьюерами Мишелем Сименом и Юбером Ниогре, восстанавливается для данной книги в первоначальном виде по оригинальной стенограмме).

В октябре 1992 года состоялась американская премьера «Бешеных псов». Но в прокате фильм не стал хитом. Это случилось несколько месяцев спустя, когда он вышел на видео. Однако лучшие американские критики много писали о нем, восхваляя не по годам зрелый талант Тарантино, его дерзкие диалоги, виртуозное владение жанром. Но вместе с тем высказывались и претензии к фильму из-за сцен чрезмерного насилия. Первый пример такого рода — статья Эллы Тейлор в «Лос-Анджелес уикли» от 22 октября 1992 года. В ней слились восторженная рецензия, интервью с Тарантино и колкие упреки в адрес «Бешеных псов» за сцену с отрезанием уха, заклейменную как «фальшивая садистская манипуляция… чистейшая блажь, лишенная всякого сострадания к зрителю».

Ответ Тарантино, — и в этом он был в высшей степени последователен во всех последующих интервью, — полностью отвергал подобную критику. Насилие на экране — это совсем не то, что насилие в реальной жизни, к которому, по его утверждению, Тарантино питает отвращение. Однако ему нравится смотреть хорошо выстроенные сцены насилия в кино, и он любит ставить их сам. Насилие в фильме, по Тарантино, — это дело вкуса: одни любят фильмы с танцами, другие — нет, а третьи вообще обожают тупые комедии. Уклоняясь от социальной ответственности, Тарантино заявляет об ответственности художественной, которая заключается в аутентичности поведения избранных автором персонажей. И если они хладнокровные убийцы, то так тому и быть.

В 1993 году на экраны вышел фильм Тони Скотта «Настоящая любовь» по сценарию Тарантино. Одобрив адаптацию Скотта, Тарантино на банкете в Лос-Анджелесе продолжил защиту своих героев-живодеров.

— Что мне действительно по сердцу в характере Кларенса, так это то, что он убивает безо всяких душевных мук, — выдал он Питеру Киоху из «Бостон феникс» (10 сентября 1993 года).

Наиболее подробное разъяснение своих сценариев — «Бешеные псы», «Настоящая любовь» и «Прирожденные убийцы» — Тарантино дал в мае 1993 года в диалоге с главным редактором «Интервью» Грэмом Фуллером.

— Для меня насилие чисто эстетическая категория, — сообщил Тарантино Фуллеру, но одновременно заявил и о полном безразличии к нравственным оценкам его работ: — Я не пытаюсь проповедовать никакой морали или выступать с каким-либо посланием, но, несмотря на всю дикость происходящего в моих фильмах, я думаю, они обычно приводят к определенным нравственным выводам.

Тем временем Тарантино пишет сценарий «Криминального чтива» и снимает его. Мировая премьера фильма состоялась в мае 1994 года на Каннском кинофестивале, где ему присудили «Золотую пальмовую ветвь». Последнее обстоятельство сделало Тарантино столь популярным, что временны́е рамки его интервью сильно сократились. Безбрежные дни «Бешеных псов» миновали, видимо, навсегда. Большинству журналистов отныне уделялось от пяти до десяти минут — время, за которое трудно выведать о фильме что-нибудь существенное. К счастью, были и исключения.