Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - [87]

И тут я решила перебить местную монаршую особу, больно уж повод был подходящий:

— Светлейший кнесс, дело в том, что Многоликий услышал вашу мольбу…

Отвечать «тыканьем» поостереглась. Хотя, насколько я успела убедиться, в этом мире вассалы не заморачивались светским «вы» по отношению к сюзеренам, даже если первые годились в сыновья, а то и во внуки вторым.

— Дело в том, что Раана предстала перед Многоликим лично, а меня послали, так сказать, ей на замену. Поэтому печать я вам принесла, но вот в невесты… Увы… — Я выразительно развела руками.

— Печать при тебе? — С лица красавца-кнесса сразу же исчезла приветливость, он требовательно добавил: — Покажи.

Я уже потянулась к вороту, но змея ожила и заскользила по моей шее. Сероузорная вынырнула из горловины сама. Ее голова оказалась под моим подбородком. Язык змеи трепетал, словно пробовал на вкус ложь и лицемерие, щедро разлитые в воздухе.

Брок стоял, глядя в одну точку. На нее — Марну. А моя душа наполнялась тоской. Все же я успела поверить. Зря.

— И правда печать, — полетел по рядами воинов тихий гул.

Кнесс же, встав, решительным шагом пересек зал, остановился напротив меня. Змея зашипела, словно почувствовала его приближение.

— Действительно, печать равнинников. — Энпарс смело протянул руку, схватил сероузорную за горло, но она обратилась дымом, и в следующий миг я почувствовала на шее привычный холодок металла. — Гримк, посылай летуна с вестью, что кнесс Энпарс принимает присягу уряда равнинных земель и дарует им свое покровительство.

Человек, что стоял в углу, в тени, при этих словах встрепенулся и исчез в боковой двери. Светлейший хапнул мою руку и, подняв ее высоко над нашими головами, обернулся к воинам:

— Братья, злой рок отнял у меня дочь Олруса Раану, но Многоликий не покинул нас и сохранил кнесскую печать. Ее носительница и станет моей женой.

Три дюжины глоток дружно рявкнули «ура», отчего я едва не получила контузию.

— Зачем женой? — Я попыталась вырвать свою руку из стальной хватки. Куда там.

— А ты предпочитаешь, чтобы тебе отсекли голову? — вкрадчиво поинтересовался Энпарс.

— Н-н-нет… — пролепетала сдавленно. — Но как же…

— Печать покидает шею своего владельца в двух случаях: если передается тому, кто одного рода с ее носителем, или если умирает хозяин. Ты мне понравилась, так что радуйся великой чести…

Мой мозг лихорадочно заработал и я вспомнила, что это не первая печать, которую кнессу передали как плату за защиту от драконов.

— А как же предыдущие?.. — Я не договорила, но Энпарс все понял.

— Со мной до этого не сговаривался светлейший Олрус — правитель равнинных земель. Остальные были более покладисты. Одни кнессы принимали меня в род названым сыном, и их печать перетекала ко мне, другим же я становился побратимом. А вот твой старик Олрус решил, что его дочь достойна большего, чем стать мне девятой сестрой. Кнесс равнинников потребовал, чтобы Раана стала моей женой. А печать, которую он передал с нею, — залогом мира и моего покровительства.

— И что мешает мне сейчас назваться вашей сестрой?

— Я, — нагло усмехнулся светлейший. — Названую сестру в постель уложишь, но жену — приятнее.

Я похолодела. Если этот кнесс запросто способен жениться, то и избавиться от супруги может так же легко. Так что свадьба — всего лишь фарс. Может, он и убил бы меня прямо сейчас, но если до отца Рааны, Олруса, дойдет слух о том, как «приданое» перекочевало к «жениху» — старик может обозлиться… А так Энпарс получит печать чуть позже, зато с удовольствием.

Вокруг раздавались радостные крики «жена!», и даже Марна криво улыбалась, хоть и согнула в тонких пальчиках вилку, когда на весь зал прогремел голос молчавшего до этого момента Брока.

— Светлейший владетель Верхнего предела волен выбирать себе в жены любую, но есть еще и право, что древнее самих кнесских родов — право священного поединка за свою женщину. И я заявляю при всех, что бросаю тебе, кнесс Энпарс, вызов на поединок за мою нареченную. На мечах, в кругу, где сам Многоликий ведет клинок в бой.

Брок подошел ко мне, взял вторую мою руку, чтобы ни у кого в зале не осталось сомнений: вот она, причина, по которой пришлый вызывал правителя на поединок. Но смотрел он при этом на Марну. Драконица хищно улыбнулась.

А мне стало нестерпимо обидно вот так стоять посреди зала и ощущать себя лишь поводом для того, чтобы скрестились мечи. И я поняла: нет для женщины роли противнее, чем роль ширмы.

Брок бредил Марной, когда умирал, бредит и сейчас… Как бы мой провожатый ни уверял, что я ему небезразлична, его взгляд выжигал все надежды, оставляя на сердце рубцы.

Некоторых отчаяние ввергает в пучину апатии, когда даже мыслить — непосильный труд. Увы или к счастью, я страдала другой крайностью: чем мне хуже, тем лучше я соображаю.

Но почему для того, чтобы понять, на что ты способен, насколько силен, нужно оказаться в ситуации, когда быть сильной — для тебя единственный выход, чтобы выжить?

Мозг буквально вскипел, а мозаика, до этого разрозненная, начала складываться в картину… Вот Брока везут к кнессу. Плененного. Но, как показало сражение в излучине реки, когда нас преследовали, — победить этого ящера не под силу даже его крылатым собратьям, причем скопом. Закономерный вопрос: как тогда людям удалось заточить Брока в клетку? Вывод напрашивался сам собой: потому что он это позволил. Зачем? Судя по всему, дракон не видел иного способа проникнуть в Верхний предел. Посыльных, чтобы перелетали через стену с его волосами и тестировали охранную систему, у моего провожатого не было, как и кнесской печати, что защищала бы и маскировала от охранного заклинания.