Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - [58]

Брок был уже далеко не юн, когда встретил ту, которую решил назвать своей женой, надеть на нее мужний пояс.

Марна происходила из обедневшего, но знатного рода. Юна, красива, невинна и, как казалось Броку, влюблена в него так же, как и он в нее. Но то казалось, а любовь подобна банковским процентам — вовсе не такова, какой кажется. Йон юлил, изворачивался и изъяснялся экивоками, но все же основную мысль я поняла: старший увел у младшего невесту.

Хотя, как по мне, если девушка сама уходить не хочет, то и не уведешь ее никуда. Но это мое сугубо женское мнение, которое я не спешила озвучивать. И правильно сделала. Дальше стало еще интереснее: Вьельм развязал войну, а потом решил, что самое лучшее средство решения проблем — это уйти в депрессию. Энг впал в нее с полной самоотдачей.

Увы, Брока никто не спрашивал, чего он хочет, так что младшему пришлось брать на себя и командование армией, и управление оплотом. Причем не только своим, но и теми парящими твердынями, которые принесли вассальную клятву.

Соседи же внизу не думали дремать. Поначалу в стычках с людьми драконы одерживали победы, но потом правитель Верхнего предела, тот самый Энпарс, нашел против крылатых мощное оружие. Оно выжигало дракона в считаные секунды, пробивало броню, плавило кости, въедалось в кровь. Ни один маг, будь то человек, дракон, эльф или гном, ранее не был способен на заклинание такой силы.

Сыны неба отступили и даже заключили позорный для себя мир, выплатив немалую дань людям. Причем, поскольку Вьельм от венца правителя не отказался, младшему пришлось еще и изображать своего брата-близнеца. В итоге такого маскарада для простых драконов героем, который прекратил войну, стал благородный Вьельм.

Йон рассказал много, но вопросов возникло еще больше. Кто напал на ту драконицу? Что за оружие изобрел даже не маг, а просто кнесс? И любит ли до сих пор Брок свою Марну? Последнее к политике отношения не имело, но отчего-то волновало меня едва ли не больше прочего.

Ночь подходила к концу. Мои силы давно иссякли, и сейчас я держалась на голом упрямстве. Вино, в котором заляпала рукава рубахи по дороге к костру, въелось в ткань и засохло, так что выглядела я как настоящая ночная ведьма — очень кровожадная, невыспавшаяся и зело злая.

Последнее будто чуяли дозорные, и к нам с Йоном не приближались. Когда же караульным пришло время смениться, я тоже почла за лучшее хоть немного поспать. Но моей мечте, видимо, сегодня сбываться дюже не хотелось. Едва я прилегла, как рядом заметался в бреду Брок. Будь я хотя бы не такой уставшей, сработал бы инстинкт самосохранения, но я на автомате протянула руку, чтобы погладить его и успокоить, ведь дракон мешал мне заснуть. Зря, ой зря я сделала это.

Брок был далеко не маленький мальчик, а вполне себе мужик. Даже не совсем мужик, а здоровенная драконья морда в человеческой ипостаси. И мне, хрупкой, с ним, даже сонным, было не потягаться. Поэтому, когда лапища ухватила меня за запястье и рывком подтянула к себе, я и пискнуть не успела.

Оказавшись прижатой к теплому боку Брока, я попыталась высвободиться. Куда там. Даже пошевелиться не смогла. Зато дракон затих и начал елозить носом по моей макушке, будто принюхивался. Пришлось замереть, как той знаменитой мыши под веником.

Брок же собственническим жестом еще ближе притянул меня к себе, уткнулся своей сопелкой в мои волосы и задышал, втягивая воздух часто и коротко. Его ладони начали движение. По моей спине, шее, ключицам. А потом он резко развернул меня, так, что я оказалась нос к носу с этим потерявшим всякую совесть ящером. Так и не проснувшимся ящером! Хотела гаркнуть от возмущения и только открыла для этого дела рот, как его тут же закрыли.

Он не целовал. Кусал поцелуем, словно голодный, дорвавшийся до еды. С силой, с яростью, обжигая губы, проникая языком, завоевывая. Я попыталась вырваться, но он прижал меня еще крепче. Его дыхание опаляло мою кожу — хриплые выдохи, отчаянные, словно у пловца, вынырнувшего с глубины, вдохи.

Руки Брока требовали, а тело заявляло о готовности произвести не только неизгладимое впечатление, но и потомство. Его сильные ладони опустились ниже, остановились на моих бедрах. Сжали — почти до синяка. Не ласка, ультиматум.

Все происходило столь стремительно, что я оцепенела, а потом забилась с удвоенной силой, уже не церемонясь. Укусила за нижнюю губу, потом, чуть откинув голову, нанесла удар лбом. От такого «хука черепом» у меня чуть искры из глаз не посыпались, но одну рыжую попаданку, желавшую поскорее выбраться из слишком горячих объятий, это не смутило: колено попало точно в пах.

Брок застонал сквозь зубы и проснулся. Ну еще бы: к такой побудке мало кто останется равнодушным.

Дракон распахнул глаза, и я поняла две вещи: во-первых, возможно, в этом мире будущей популяции драконов только что был нанесен серьезный урон, а во-вторых, даже у проснувшегося Брока желание не пропало. Слишком уж много в его заострившихся чертах проступило откровенного, хищного, голодного, первобытного.

Я медленно перевела дыхание. На лбу наверняка будет шишка. Да и из носа Брока потекла кровь. Но, казалось, дракону это безразлично. Как и то, что он уже не спит, не грезит и должен вроде как понимать, что все происходящее — реально. Чудилось, что еще миг — и он набросится на меня, распластает на траве, наплевав, что вокруг — спящий лагерь. Просто накинется и подомнет под себя.