Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - [34]

После такого дружеского обмена любезностями мы двинулись к селению.

Лиса на меня недобро глянула, фыркнула, развернулась, махнула на прощанье рыжим облезлым хвостом и скрылась в кустах. Судя по всему, не хотела идти в деревню. Может, у нее, как и у оборотня, с обитателями балки были свои счеты, причем не в ее пользу? Кто знает…

Йон вздохнул с облегчением. Видимо, обрадовался, что «фанатка» от него отстала. Как по мне, шкура был в этом вопросе наивный. Влюбленные женщины, пусть и с лисьим хвостом, так просто не сдаются. Однако перевертыш сей простой истины не ведал. Не знал, но, судя по лисьему настрою, еще постигнет.

Мы дошли до околицы. Детвора при виде нас замерла, а потом горохом покатилась по дворам — прятаться за свои калитки и заборы. Две бабы у колодца, оставив ведра, хоть и не пустились бежать, но смотрели внимательно и настороженно.

Я уже приготовилась просить помощи, когда откуда-то с крыльца одного из домов степенно вышел мужик. Окладистая белая борода, очелье, вышитая красной нитью рубаха беленого льна — все это выдавало в нем не последнего по здешним меркам человека.

Крост — как выяснилось чуть позже, именно так звали старосту — зыркнул на нас из-под своих белых кустистых бровей. Убедившись, что в деревню вошел не военный отряд, перед которым надобно лебезить (а иначе воины без спроса могут взять, что пожелают), будто выдохнул про себя. С мирными путниками, да еще и с раненым на носилках, спину можно не гнуть. Потому староста сварливо осведомился:

— Чего надыть-то, пришлые?

Краем глаза я заметила: Йон сглотнул, вцепившись взглядом в бирюльку, что висела на шее Кроста. Тело оборотня напряглось, и стало понятно, что перевертыш сейчас не лучшая кандидатура в дипломаты.

— Доброго вечера и здравия, — вспомнила азы этикета. Понятия не имела, как здесь принято здороваться, но решила, что нести разумное, доброе и вечное, а точнее — чушь, стоит все же вежливо. — Надо помощи и ночлега.

— С больным? Ночлега? Мы вас пустим, а вы хворь по всей балке разнесете, — бранчливо выдал староста.

Йон уже готов был оскалиться и показать всем желающим кошмар коммерческого стоматолога — ряд ровных белых зубов без пульпита (с такими клиентами ни копейки за лечение не слупишь и пойдешь по миру), когда я уловила в тоне Кроста знакомые ноты. Эти звуки не поддаются никакому анализу. Их может пропустить слух самого виртуозного музыканта, но никогда не проигнорирует ухо потомственного торгаша или ребенка улиц. Это ноты торга. С них начинается увертюра любой продажи, любого договора.

Несмотря на важный и степенный вид, Крост в душе был отъявленным евреем с украинскими корнями и вкраплениями дальней кавказской родни. В смысле: не только умел использовать выгодные обстоятельства, как всякий умный человек, но и, как опытный аксакал торгов, мог сам создавать благоприятное для него положение вещей.

— Не с больным, — начала я ожидаемо, — а с ожогом. Или раны уже стали передаваться как моровое поветрие? — И, чтобы закрепить успех, осторожно начала опускать носилки.

Йон, пусть не сразу, но сообразил, что от него требуется.

Едва дракон оказался на земле, я подошла поближе к старосте. Заодно загородила от Кроста оборотня.

Бургомистр местного розлива огладил бороду, подбоченился и всем видом показал, что таки вступил в торг.

— Смотря где. На войне, что недавно отгремела, это была самая заразная болезнь. А ваш-то увечный как сумел спины лишиться? — внимательно разглядывая Брока, вопросил Крост.

— Он не увечный, — почти прорычал Йон, но дружеский тычок острым локтем заставил перевертыша стать умнее хотя бы визуально и замолчать.

— Мой друг прав. — От последнего слова шкура чуть не поперхнулся: в кои-то веки я с ним согласилась! — Наш побратим… — с моей легкой руки дракон обзавелся еще и названой сестрой! — не увечный. Его тяжело ранило, когда он бился с драконом. Посмотрите на ожоги. Разве такие может оставить факел? Нет, только драконье пламя! Если бы не отвага Брока, вашу деревеньку сейчас поливал бы огнем крылатый ящер.

От моей пламенной речи селяне впечатлились. Но Крост, сморчок старый, на то и был главой деревни, чтобы извлечь максимальную выгоду и для себя, и для всей балки. У нас беда, но мы ведь пришлые, не свои.

— Что могло случиться, да не произошло — про то нам неведомо. Мож ентот ваш дракон и вовсе мимо прошел бы, не тронув балку. Поэтому, ежели побратим ваш бока обжег — так это лишь его собственная вина, и благодарностей не ждите. А вот если бы обгоревший драконоборец ведьмаком оказался да согласился нам упыря упокоить, шо в лесу честному люду ступить не дает, — тогда бы другой коленкор пошел…

Все, намек понятен. Берем не деньгами, а борзыми щенками. Йон, который уже и без акинака готовился с голыми руками приступить к своему любимому способу ведения переговоров, оттеснив меня, шагнул вперед, но я, руководствуясь принципом «была не была», радостно сообщила:

— Так у нас и ведьмак есть! Вот он, — и с гордостью указала на оборотня жестом менеджера, представляющего хит продаж.

Йон закашлялся. Похоже, ему еще ни разу не доводилось представляться тем, кто, собственно, с ним и должен был бороться. Я же решила закрепить успех, а случись что — и обеспечить перевертышу путь к отступлению: