Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - [11]

Тут я услышала обрывок разговора:

— Отнеси этой мрази пожрать… Да не миску, дурак. Пусть кость погложет. Он же не человек. Тварь. А тварям и такая еда сойдет, — громко, так, чтобы услышали с другой стороны костра, крикнул детина в стеганке.

Из круга тут же поднялся парень, еще не мужчина, но уже не подросток, и пошел в сторону клетки. В руках «гонец» и вправду держал кость. Причем лопатку — то ли коровы, то ли какой-то местной здоровенной зверюги. Этот плоский обглодыш оказался настолько хорошо очищен, что на нем не осталось даже следов мяса. Что в нем есть? Даже костного мозга, который можно выбить из бедренных костей, — и то в этой лопатке нет.

Парень между тем подошел к клетке и кинул сквозь решетку «ужин».

Узник был чуть ближе ко мне, и я смогла расслышать:

— Жри, погань!

Заключенный скривился.

— Сам жри. Я не пес.

— Ты хуже пса, тварь. — На этот раз докатившийся до моего схрона ломающийся голос выдал возраст почище, чем юношеская угревая сыпь.

— И чем же? — насмешливо протянул пленный.

Меня поразил этот разговор. Юнец почти кричал, его звонкий фальцет дробил тишину, а брюнет, сидевший в клетке, напротив, говорил чуть приглушенно, но его тем не менее я слышала лучше, чем пацана-охранника.

— Ты, хладноребрый гад, умеешь только первым нападать со спины. Грабить и насиловать, а потом удирать, поджав хвост, — разошелся меж тем малец.

Звякнули цепи. Пленный в мгновение ока оказался у самых прутьев и схватил оторопевшего парня за грудки. Раздался треск, и тут же завоняло паленым мясом. Юнец извивался и орал, упираясь рукой в решетку, по прутьям которой уже не пробегали всполохи: она раскалилась и светилась, как жидкая сталь в мартеновской печи.

А узник все сильнее и сильнее тянул пацана к себе, пытаясь приблизить его лицо к прутьям. Руку самого пленника прожгло едва ли не до кости, но казалось, он ничего не замечал.

— Повтори, что ты сказал, выползок хмерны? Это вы, людишки, развязали войну. Взяли в плен наших женщин, убили наших детей и вывесили их головы на воротах Эльрада.

Пацан уже не орал, а жалобно скулил, когда от костра подоспел один из воинов. Матерый, здоровенный, он ничуть не уступал ростом пленнику, а разворотом плеч превосходил его.

— Отпусти, — короткое слово разнеслось по поляне не хуже раската грома.

Мне подумалось: именно таким голосом отдают приказы вожди. Да, похоже, этот воин в отряде и был вождем. И не важно, что всего лишь дюжины человек. Лицо, рассеченное шрамом наискось, седина в волосах и убежденность во взгляде.

— Зачем, кметь? Ведь я, по его словам, душегуб и насильник. Надо соответствовать.

— Будь ты простой убивец, проткнули бы твое сердце огненной сталью, и дело с концом. Однако кнесс пожелал лично судить тебя. Но учти: убьешь ученика — до владыки Верхнего предела доедет только твой труп, и плевать на все указы. За своих я мщу. Даже если этот «свой» — всего лишь вчерашний мальчишка.

Они посмотрели друг другу в глаза. Пристально, словно скрестили два меча.

У костра уже никого не было: все воины переместились к клетке. Я бы, может, тоже посмотрела, чем кончится поединок без слов и стали, сжигающий нервы похлеще кислоты, но я желала вещей гораздо более приземленных, чем духовная пища, а по журналистскому опыту знала, что сплетни, скандалы и свары относятся именно к таковой. Банально хотелось жрать.

ГЛАВА 2, она же вопрос второй: — Каковы ваши основные жизненные ценности и приоритеты?

Мясо на вертеле манило, звало, влекло. Истекающее соком, оно было непреодолимым соблазном. Как можно упустить такую возможность?

Я рискнула. Оставив свою поклажу в кустах, крадучись, по краю тени добралась до вертела, оставшегося без присмотра, и даже умудрилась беззвучно стянуть его с рогулин, обернув ладонь приспущенным краем рубахи, чтобы не обжечься. И тут один чересчур глазастый из охраны углядел-таки меня.

— Ах ты ворье!

Впрочем, это не первый случай из моей биографии, когда я слышала подобное. Все же в детстве и юности не крестиком вышивала. А посему план действий был четко отработан.

Одной рукой я подхватила подол, чтобы случайно не запутаться в нем, второй — горячий конец честно украденного вертела с мясом, и мы пустились в веселый забег по поляне. Если поначалу число ловцов было невелико, то едва узник отпустил пацана и малый заскулил, баюкая обожженную руку, вся охрана дружно ринулась на поимку бедной меня.

Зайдя на третий по счету круг, но так и не выпустив из рук добычи, я искренне пожалела, что у меня нет пулемета. Смогла бы душевно разрядить обстановку…

Увы, гепардом я тоже ни разу не была, а оттого перед мысленным взором уже маячила финальная ленточка моего забега: хорошая такая, из добротной стали двойной ковки.

Прыгнуть через здоровенной корень матерой елки-шатра, проутюжить коленями заросли яснотки, примять звездчатку на крейсерской скорости… Это я практиковала уже минуты три. А потом по курсу резко возник один из воинов с ножом в руке.

Бежать вперед — налететь на него. Слева заходили такие же кмети. А справа — клетка с узником, громоздившаяся на повозке.

Люди летать не умеют — это факт. Вернее, не умеют летать вверх. Вниз — всегда пожалуйста. Но, если прижмет, могут и взлет освоить. Меня прижало очень сильно. Потому я недолго думая выпустила вертел с добычей и, уповая на то, что рукава у меня и так гораздо длиннее положенного, оттолкнулась от земли.