Интерполицейский - [10]

— Чего это он разлюлюкался? — удивился я.

— А, тоже обратил внимание? — посмотрел на меня шеф. — Скорее всего, это имя того, кто стоял в иерархии преступной группировки над ним. По крайней мере, если судить по переводу. Там получается что-то вроде: «это он во всем виноват, это Лю, это он меня послал, я не хотел, я не убивал…», ну и в таком духе.

— Странно. Имя вроде скорее как китайское, а в банде нет ни одного китайца. Странно все это.

— Согласен, майор. Но преждевременных выводов все же делать не станем…

Тем временем Ганс отступил на шаг от своей жертвы, держа обмякшее тело за воротник в вытянутой руке, несколько раз приложил пирата о стену, и швырнул потерявшего сознание пирата под ноги. Минуту угрюмо созерцал дело своих рук, потом вытер их об одежду, сплюнул себе под ноги, и покинул место преступления. Пленка кончилась.

— Все, — сообщил Коуни. — В итоге имеем съехавшего по пьяни с катушек оперативника и полутруп главаря этой вашей банды.

Я хмыкнул. Затем спросил:

— Почему полутруп? Он что, после этого еще остался жив?

— Я бы не стал столь опрометчиво называть это жизнью, — криво усмехнулся полковник. — Задержанный в коме. Только то, что он не мертв, позволяет мне кое-что сделать для того, чтобы прикрыть Гансу задницу.

— То есть? Есть какие-нибудь соображения, шеф?

— У меня есть соображения порыться в базе данных насчет всяческих там Лю. Все-таки, хоть и медвежью, но услугу Ганс нам оказал. А по поводу него самого… Есть только один выход. Вряд ли я смогу сберечь его для нашего отдела. От трибунала — да, но ему придется переводиться в другой отдел Интерпола, к сожалению. Мне ему больше предложить нечего. Иначе он потянет за собой всю группу.

— Хреново.

— Если это все, что ты можешь мне сказать, то клади рапорт на стол, и можешь идти на все четыре секции, — сказал Коуни, воспользовавшись переиначенным каким-то остроумным сотрудником Базы выражением «пойти на все четыре стороны» (основные помещения Базы в самом деле делились на четыре главных секции).

Чувствуя, что мое лицо превратилось в деревянную маску, я положил тонкую папку с докладом на угол стола, встал и вышел из кабинета. В голове гулял тайфун, создавая сумятицу мыслей. Я не понимал, как могло произойти то, что произошло сегодня ночью. Теперь наши пьяные выходки уже не казались мне такими забавными, как поначалу. Я не столько вспомнил, сколько понял, от чего мы отговаривали Берна перед тем, как покинуть бар. Но ни одному из шестерых не пришла в голову мысль о том, что Ганс вполне серьезно вознамерился таким вот идиотским образом отомстить за смерть Эдвардсена.

Едва я перешагнул порог приемной, как чуть не столкнулся со спешащим к Коуни подполковником Винсом. Он как всегда шел упершись взглядом в пол, поэтому не заметил меня сразу. А когда поднял глаза, упрятанные за большими темными очками, тут же искривил бескровные губы в неприятной улыбке:

— О, наш неподражаемый русский… Любимчик начальства.

— Винс, у меня и так с утра настроение паршивое, так что не зарывайся. Дай, я пройду.

С искусственной галантностью Виктор уступил мне дорогу. Но когда я уже почти миновал его, тихо прошипел, так, что услышал только я:

— Ты еще заплатишь мне за все, Беркутов! Ты сильно пожалеешь о том, что вообще родился на свет…

— Надежды юношей питали, — пробормотал я в ответ с легкой беззаботностью, которая мне, однако, далась с некоторым трудом. Каждый сотрудник Базы знал сволочной характер Винса, и его широкие связи в высших сферах нашего управления. И словно оправдывая мои опасения, подполковник прошептал:

— Не думай, что до этого момента осталось долго ждать, — после чего как ни в чем не бывало, продолжил путь к кабинету.

Полная сволочь. Шефу, как и большинству здравомыслящих людей, тоже не нравился его заместитель. Но даже ему пришлось смириться с предложенным положением дел под давлением некоего высокого покровителя подполковника, который остался для нас полной загадкой. Поэтому Винса боялись, и немногие могли отвечать ему на равных. И именно поэтому вчера в спортзале все пришли в такой восторг.

Идя по коридору, и чувствуя себя так, словно прикоснулся к какой-то пакости, я подумал, что неплохо было бы сейчас заглянуть к Марте. И мне, может, спокойней станет, и узнаю, как у нее дела. С ней со вчерашнего дня работают наши психологи. Насколько я знаю, у них большой опыт по выводу людей из кризисных состояний.

Свернул к клиническому блоку. Толкнул белую пластиковую дверь, и очутился в просторной приемной. За столом слева от двери сидела дежурная медсестра. Она вопросительно подняла на глаза, но увидев меня, все поняла.

— Вы к миссис Эдвардсен, господин майор?

— Да. Если можно, конечно.

— Можно, ненадолго. Сейчас с ней доктор Тедд. Они в шестом субблоке. Это прямо по коридору, и направо.

— Спасибо большое, — я пошел в указанном направлении. Признаться, я здесь еще не бывал. Если и попадал в руки врачей, то лишь хирургов. За то, что я еще жив, я им чрезвычайно благодарен.

Найдя дверь с надписью «Субблок 6», осторожно постучал в дверь, и тихонько толкнул ее от себя. Ничего не вышло. Дверь впрочем, тут же открылась сама, но ко мне. Из-за нее выглянул седоусый Чарльз Тедд, психотерапевт, за которым, между прочим, была закреплена моя группа. В отличие о моих европейских коллег, я по возможности избегал посещать его кабинет.