Интернет-журнал Виноградова. № 3, Осень 2009 - [4]

– Как некому?… Как – некому?!! А Верка?! Что ж она, сука ебучая… Уй!…

Василий в ужасе прихлопывает собственный рот ладонью. За последние пятнадцать лет бранные слова столь часто вылетали из его уст, что стали как бы основным языком для выражения мыслей. И эмоций. Они и сейчас сорвались по старой привычке, автоматически, в неразрывной ассоциативной связи со словом «Верка». И только теперь его уму, не скованному более протравленным алкоголем мозгом, открылся их подлинный смысл. А дух, освобождённый от оков плоти, содрогнулся от стыда.

– Где Вера? – спрашивает он изменившимся голосом. – Что с ней?

– Забыл, Василий? Не живёт с тобою Вера Сергеевна. Уже шесть лет, как не живёт.

– Где… где она? Она ж живая должна быть!

– Да живая, живая. В деревню уехала, к тётке. Опостылела ей такая семейная жизнь, какая у вас получалась.

Новая картина в зеркале. Усталое лицо женщины неопределённого возраста. Волосы гладко зачёсаны назад и стянуты где-то на затылке. Причёска подчёркивает нездоровую полноту: в юности она такой не была. Выцветшее платье, когда-то бывшее синим. Выцветший взгляд глаз, когда-то бывших голубыми.

Напротив, у стола, стоит, пошатываясь, фигура, в которой уже вполне можно признать нынешнего Василия. Его сильно ведёт в стороны; чтобы не упасть, он цепляется за столешницу. Язык тоже слушается с трудом: каждое слово даётся ему с усилием.

– Верка… сука ебучая!… Куда опять намылилась, блядь?…

Клиент перед зеркалом проявляет признаки беспокойства. Небосвод над его головой темнеет. Вместо травы под ногами простирается голая сухая земля, усыпанная камнями. Мой облик тоже претерпевает метаморфозы: уши заостряются и вытягиваются, над волосами на темени проклёвываются рожки.

– Я не хотел! – оправдывается Василий. Он вполне искренен. На Том Свете люди врут редко. – Я не хотел… Я ж люблю её! А она, блядь… (Вздрагивает в новом приступе стыда)… А она… Я люблю её!… Любил…

В зеркале – смена кадра. Рядом, лицом к лицу, двое: высокий худощавый паренёк (щёки в веснушках, каштановые волосы слегка кучерявятся) и его ровесница, хрупкая девушка с косой до попы. Парень что-то горячо твердит, глядя ей в глаза. Плохо слышно, добавим звук.

– Верк… Давай поженимся!… Я всё, я завяжу, честно. Ты же знаешь, я могу вообще не пить. Это так мы просто, с пацанами, от нечего делать бухаем. А если поженимся – я же капли в рот не возьму!…

– Я не знаю, Вась…

– Верк, я без тебя жить не могу! – Василий внезапно бухается на колени. – Люблю я тебя, люблю! Одну только тебя, понимаешь? Я слово даю: завяжу. Чем хочешь поклянусь! Хочешь, матерью поклянусь? Хочешь? Жизнью своей клянусь. Чтоб я сдох, Верк!…

– Не надо, Вась…

– Верк, я клянусь: капли в рот не возьму! Давай поженимся…

– Ты честно продержался целых полгода после свадьбы, – комментирую я.

И бросаю уже в сторону Проводников:

– Отметьте. Клялся матерью и жизнью. Клятву нарушил.

Моё лицо продолжает меняться. Рот растягивается до ушей, превращаясь в зловонную пасть. Глаза выкатываются из орбит, становясь похожими на пылающие угли. Рога идут в рост и закручиваются назад. Из-под края одежд вместо ног виднеются копыта.

Василий бросает взгляд в мою сторону и замирает в ужасе.

– Бес! – выдыхает он.

А потом пронзительно верещит:

– Бе-е-е-е-ес!!!

– Угадал, – произношу я зловеще, низким утробным булькающим голосом. – Ты хорошо знаком с бесами, правда? Ты уже видел нас раньше, при жизни?

Из зеркала вылетает стайка мелких чёрных теней. Они живописно располагаются вокруг человека. У каждой тени обнаруживается пара красных горящих глазок. Тени начинают хаотично скакать, мельтешить. Василий затравленно озирается, он выглядит совершенно обезумевшим от ужаса.

А между тем, все эти жутковатые существа – всего лишь обман зрения. Как и те галлюцинации, которые несколько раз посещали его во время «белой горячки». Всё вполне объяснимо с естественнонаучных позиций.

– Протестую! – вступает в сферу один из Проводников. Сияние его лица мешает мне разглядеть черты. Не пойму: новенький – или мы уже сталкивались?

– Василий не видел настоящих бесов даже в периоды алкогольного делирия, – продолжает ангел. – Он испытывал истинные зрительные галлюцинации.

– Протест принят, – соглашаюсь я. – Истинные галлюцинации. И истинный страх. Настоящий животный ужас. Такой ужас испытывает скотина, которую привели на бойню…

Одна из моих задач – максимально деморализовать клиента. Подавить любое психологическое сопротивление. Игра на негативных эмоциях бывает здесь чрезвычайно эффективна. Особенно если у клиента есть яркий опыт, который можно воскресить в памяти. Его эпизоды с «белой горячкой» оказались мне весьма на руку.

– Что же вы! – Василий умоляюще тянет руки к Проводникам. – Пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Ради Бога, ради господа нашего Иисуса Христа!…

Лёгкий удар тока промеж лопаток. Мне. От последнего прозвучавшего имени. Я получаю их иной раз по несколько сотен за смену, большей или меньшей силы, но каждый раз ощущения не из приятных. Издержки работы, ничего не поделаешь. После смерти почти все становятся на редкость набожными. Если бы они так же искренне взывали к богу при жизни, то, умерев, миновали бы всё наше Воздушное Царство транзитом, без остановок, как праведники. Я несколько раз наблюдала такое вознесение. Обычная рабочая процедура. Всем меньше забот. Я не отношу себя к трудоголикам. Есть дело – делаю, нет – отдыхаю. Оклад всё равно один и тот же.