Интерферотрон Густава Эшера - [22]

— Но как же относиться тогда к тем, кто родился с некими особенными способностями, с даром ясновидения или целительства, например? Они же не виноваты в своем таланте?

— Конечно, нет. Как физиономии и фигуры у всех разные, так и щель восприятия колеблется в ту или иную сторону, — незначительно, естественно. Вы и в изуродованном обрубке-калеке всегда опознаете человека, аналогично вариации этой щели не приводят к тому, что личности, имеющие особые отклонения в восприятии окружающего мира, то есть с сильно смещенной щелью восприятия, уж очень разительно отличаются от всех остальных. Они не чудотворцы, не боги и не демоны. Они необычны только в глазах окружающих — вы сами приписываете им невероятные способности, чаще всего связанные с гаданием, ясновидением или лечением. То есть, они уникальны ровно настолько, насколько им удалось произвести впечатление на своих современников, а их способности обычно сбалансированы изъянами, — если что-то дается с избытком, то пропорционально отнимается в другом месте. Человек — это емкость со строго фиксированным, одинаковым для всех объемом (я не имею в виду объем желудка или кровообращение, естественно). Мы все отштампованы по одному шаблону, но в его пределах возможны некоторые отклонения. Если что-то выпирает, то где-то соответственно убавлено. Красавчик всегда оказывается дураком. Интеллектуала можно соплей перешибить. Гений — обычно сифилитик или половой извращенец, если не успевает умереть от туберкулеза. Кстати, последние лет двести гении перевелись полностью — очевидно, в связи с триумфом антибиотиков. Ясновидящие склонны к истерикам, хроническим недомоганиям, да и вообще их предсказания носят чаще всего настолько туманный характер, что гарантированно сбываются.

Эти люди с особыми склонностями представляют собой аномалию. Поэтому живут они недолго и несчастливо, если только им не удается вовремя избавиться от своих уникальных дарований, — тогда они могут дотянуть до почтенного возраста. Причуды ума — это явно не то, ради чего нас создала природа или какой-нибудь там высший конструктор. Основная масса населения ведет полурастительное — в интеллектуальном плане — существование, вполне этим обходясь. Все равно траектория одна и та же — от родильной палаты до кладбища.

Не забывайте, что жизнь в основном уходит на обслуживание собственного организма, а не на умственные забавы, философствование, поиски неведомого. Если подсчитать, сколько усилий забирает у вас поддержание в рабочем состоянии собственного тела и удовлетворение его всевозможных потребностей, то, согласитесь, вывод напрашивается один: вы существуете только ради вашего тела. Ваши мозговые функции природу мало интересуют: крокодил не замрет в восхищении перед выдающимся умом профессора астрономии, а запросто его скушает, тогда как мускулистый дикарь от крокодила убежит. Поэтому проявление выдающихся умственных способностей и особые таланты — не более чем разные узоры на лепестках миллионов цветов, растущих на одном лугу. Вам ведь совершенно все равно, какую ромашку общипывать при гадании? А вдруг на ней было тридцать лепестков и она считалась гением среди остальных ромашек, имеющих десять-пятнадцать лепестков? А ромашка с буро-коричневой серединой была мессией, в отличие от остальных, с желтой серединой?

— Давайте предоставим ромашкам самим выбирать себе гениев и вернемся к людям.

— Пожалуйста. Я сейчас изложу свои сугубо субъективные умозаключения, а ваше дело — соглашаться с ними или отвергать.

— По-моему, вы только занимаетесь тем, что излагаете ваши глубоко личные гипотезы.

— Если бы было наоборот, вы не сидели бы рядом со мной в этой камере и не записывали мои разглагольствования на диктофон. Философскими сочинениями завалены полки книжных магазинов — берите, читайте.

— Да, но не всех философов приговаривают в наше время к высшей мере наказания. В вашем деле есть медицинско-психологический аспект. Судебно-медицинский, выражаясь точнее.

— Вы ошибаетесь, если думаете, что за оставшиеся несколько дней сумеете составить мой психологический портрет — ради вашей диссертации или на потеху студентам-юристам. Те полудетские схемы, которые вы применяете в ваших исследованиях, никогда не позволят вам подступиться к тому, что творится у меня в голове.

— Для криминалистических целей той малости, что мы о вас сможем узнать, будет вполне достаточно. Ваша персона не настолько значительна, чтобы посвящать в детали наших бесед широкий круг лиц. Папка с расшифровками магнитозаписей будет представлена начальству, которое вряд ли пролистнет ее дальше первых трех страниц, затем отправится в архив, где покроется пылью или плесенью, а впоследствии, к концу срока хранения, будет сожжена.

— Значит, с таким же успехом мы можем обсуждать погоду. Не вижу смысла…»

Здесь в книге опять отсутствовало несколько листов.

«…воспользуюсь очередным сравнением, которое, естественно, немного оглупляет саму идею. Уподобим человека теннисному мячику, с той лишь разницей, что внутри, в самом центре этого мячика, находится некая воспринимающая сердцевина. На эту сердцевину падает свет сквозь дырочку, проделанную в боку мячика. Эта дырочка — та самая щель восприятия (возможно, через нее мяч еще и накачивают). Она может находиться немного в другом месте, — тогда на сердцевину спроецируется другая картинка. Щель может иметь различные размеры у разных мячиков, и в этом случае кто-то из них окажется шизофреником, кто-то — пророком, поэтом или прорицателем. Но, помните, главное: диаметру всех мячиков строго фиксирован. Шаблон одинаков — на фабрике их всех делали по одной схеме, при этом стремились добиться определенной упругости, прыгучести, прочности и износостойкости. Умственные способности вообще не учитывались, их появление у мячиков, скорее всего, — досадная случайность. А если мячик захочет увидеть окружающий мир таким, каким он есть, весь и сразу, а не через узкую щель, то тогда необходимо взять нож и полностью срезать у мяча всю оболочку. Естественно, от мяча тогда ничего не останется, одни лохмотья, которыми в теннис не сыграешь. Поэтому и дырочка такая маленькая, чтобы мячик прыгал, выполняя свои сугубо теннисные задачи, а не восторгался (или ужасался) окружающим миром…»