Интеллигенция - [18]

Интеллигенция из либеральной становится революционной. Из народнической превращается в марксистскую. Логичное и последовательное развитие. Каждый следующий шаг - влево.

Левый марш интеллигенции оборвался в 1905 году, когда народ, который так долго будили, вдруг действительно проснулся. И действительно проникся (в значительной мере) теми идеями, что пропагандировали интеллигенты. Настолько проникся, что старая интеллигенция почувствовала себя ненужной. А свои привилегии, поддерживавшиеся ненавистным старым режимом - под угрозой. В революционных митингах профессорам-марксистам внезапно почудился «сатанинский дух».

Внезапный приступ страха перед революцией выразился в сборнике «Вехи». Но авторы «Вех» были лишь меньшинством, хотя и выразившим новую, набиравшую силу тенденцию. Им отвечала партийная интеллигенция всех прогрессивных партий. От либеральных кадетов до большевиков. Основная масса интеллигенции была верна традиции XIX века.

События 1917 года в значительной мере подтвердили опасения авторов «Вех». Представления интеллигентов об их роли в революции оказались совершенно неоправданными. Народ начал творить свою историю сам, подтверждая на каждом шагу горькую шутку Ленина о том, что во время революции глупостей совершается не меньше, а гораздо больше, чем в обычное время. А чего вы хотите? Миллионы людей, которых раньше в образованное общество не пускали, вовлекаются в политику. Демократия - она в том и состоит, что кухарка должна управлять государством. Это и есть свобода. Для всех. И равенство. Не нравится?

Революции были нужны не интеллигенты, верящие в самоценность своей культуры и собственную избранность, а люди, которых Антонио Грамши задним числом назвал «органические интеллектуалы», политические медиумы, устами которых начинает говорить еще недавно немая, безъязыкая масса трудящегося класса. Те, кто не могли или не хотели стать «органическими интеллектуалами» рабочего класса, но сохраняли верность народнической традиции, могли превратиться в «специалистов», «спецов». Их знания по-прежнему были востребованы. Но идеологической, лидерской роли у них не было.

Впрочем, сами большевики были слишком интеллигентами, чтобы отказаться от идеологии Просвещения. Значит, сверху - вниз, от знающих - к темной массе распространяется свет истины. Авторитаризм большевиков весь вышел из интеллигентской традиции. Из идеалов Просвещения. Из мифов Французской революции. Из европейской идеи о долге, о цивилизаторской деятельности в отсталой стране. Бремя белого человека превращалось в миссию марксистского интеллектуала.

В 1937 году все кончилось. На политическом уровне смысл чисток - в том, чтобы уничтожить старую революционную партию и поставить на ее место (под тем же названием) новую, тоталитарно-бюрократическую. Покончить с демократическо-просветительской культурой, заменив ее новой дисциплиной. Сменить теорию марксизма на доктрину «марксизма-ленинизма», четко прописанную в старательно отцензурированных учебниках. Такие перемены не делаются одними политическими усилиями. Носители старой культуры и политики уничтожаются.

На социальном уровне, впрочем, «чистки» имели другую функцию. Они были кровожадно-демократичны. Выросло новое поколение образованных советских людей, которым старая интеллигенция мешала. Занимала посты, кафедры, квартиры. А новые и сами уже могли справиться. И, кстати, как показал опыт, справились неплохо. Выиграли войну, построили индустрию, запустили спутник. Не без помощи уцелевших «старых», конечно. Но факт остается фактом: демократическая масса, сев на место старой интеллигенции, оказалась впечатляюще эффективна.

Другое дело, что, заняв место старой интеллигенции, новая восприняла ее традицию и самосознание. Новая интеллигенция в значительной мере была порождением чисток, но отождествляла себя с их жертвами. Что по-человечески вполне понятно.

После смерти Сталина и разоблачения культа личности советская интеллигенция дружно принялась разоблачать преступления прошлого. Так возник интеллигентский миф о 1937 годе. Не в том смысле, разумеется, что ужасов не было - были, да еще какие - но интерпретация этих ужасов полностью подчинялась законам мифотворчества. Почему именно 1937 год? Потому что это нечто вроде коллективной исторической травмы интеллигентов. Для старых - ужас гонений, для новых - изживания ответственности за счет отождествления себя с гонимыми. Для молодых - присоединение к прошлому, ритуальное искупление вины отцов.

В 1931 году во время коллективизации погибло куда больше людей. Вымирали целыми селами. Но в историческом сознании засел именно 1937 год. Его жертв мы знаем поименно. А в 1931 году исчезали мужики. Кто их знал? Кто считал?

Советская интеллигенция послесталинской эры осознала себя в движении «шестидесятников». Носили это название не без гордости, признавая себя выразителями общественных настроений, типичных для самого, быть может, успешного десятилетия в истории современной России. А пожалуй, и современного мира.

Многие из шестидесятников сформировались как личности значительно раньше. По существу, речь идет не об одном, а о двух поколениях, объединенных общими идеалами и надеждами, общим политическим опытом.