Интеграл похож на саксофон - [9]

Женя ждал на улице, мы сделали быстрый подсчет: этой десятки нам хватит на 83 порции оладий. Живем!

ПАРОХОД «ХАСАН»

…в конце 1940-х годов сталинское руководство увлеклось борьбой с космополитизмом и перестало изучать и использовать зарубежный опыт. Это особенно сказалось на отставании отечественного транспорта: в СССР продолжали строить паровозы, пароходы, работавшие на угле…

Красавцев Л. Б. Морской транспорт европейского Севера России (1918–1985). Проблемы развития и модернизации. Архангельск, 2003.

Спасительная денежка, направленная родительской заботой и выданная мне рукой старой морской дружбы, оказалась благой вестью. Пароход пришел, нам велели вы селяться из общежития и ехать в порт. «Смотрите не пере путайте, — сказали в кадрах, — порт у нас огромный, километров на сорок тянется. Экономия, Левый Берег, Бакарица… Вам в Бакарицу, поедете на поезде, найдете 135-й причал, ваше судно называется „Хасан“».

Мы так засиделись «на биче», что, не раздумывая, схватили манатки и помчались на вокзал, даже не зашли в столовую проститься, не отведали оладий, хотя могли бы, даже по две порции. Я, кстати, с тех пор оладьи так и не ем, как-то все не складывается…

Знаешь ли ты, читатель, что морское судно, построенное из прочной стали, казалось бы, на века, живет на этой земле недолго, как корова? Лет 25. А если больше, то эту корову, или судно, особо любят и холят.

Наш «Хасан» оказался новеньким сухогрузом, оснащенным по последнему слову — радиолокатор, гирокомпас, электрическое управление, автоматические трюма. Лебедки на палубе, правда, были почему-то паровыми; скоро стало понятно — почему.

Старпом, высокий блондин интеллигентной внешности, разместил нас по каютам и вызвал на беседу.

— Я хорошо знаю Макаровку, высшее морское училище, его создавали еще в войну, в 1944 году, — сказал он. — Уже тогда понимали, что будущему торговому флоту понадобятся высокообразованные кадры. У нас в Архангельске, кстати, тоже есть отделение для заочников от вашей ленинградской высшей мореходки, и я там учусь. Так что мы вроде как коллеги…

Старпом неловко поерзал в кресле. Возможно, до него донесся слух о моем визите к высокому начальнику.

— Вы — судоводители, будущие штурмана, капитаны. Ваше место — это палубная команда, но у меня по расписанию там есть только одно место, другое — в кочегарке. Через месяц-полтора положение исправится, а пока решайте сами…

Старпом со вздохом развел руками. Мы с Женей переглянулись, на берег возвращаться никто не хотел. Решили — будем работать по очереди, неделю на палубе, неделю в котельной. Бросили на «морского», первым идти в кочегары выпало мне.

Санскритское слово kocagara означает «хранитель казны». Читается это слово как «кошягара» или даже «кочагара». Короче, и без микроскопа видно, что это наш русский «кочегар»! На первый взгляд русское слово кажется заимствованным или недавнего происхождения: во всяком случае, до последнего времени оно тесно ассоциировалось с пароходами, паровозами, котлами и котельными. Хотя, согласно словарю Даля, в Костромской губернии кочегарами прозывали кучеров и извозчиков.

Демин В. Н. Русь Гиперборейская. М., 2003.

СЕВУШКА И СЛАВУШКА

Моим соседом по двухместной каюте на «Хасане» оказался практикант архангельской мореходки из местных, коренной помор по имени Слава. Лицо его постоянно улыбалось, глаза светились чистой добротой. Он принял меня как родного брата и сразу стал называть Севушкой, я тоже проникся и в ответ звал его Славушкой.

В команде было несколько архангельских поморов, и все они отличались какой-то первобытной незлобивостью и природным чувством такта. Потом, в разговоре с ученым человеком, я как-то поинтересовался: откуда это у жителей Беломорья. «До русского Севера не дошли монголы», — ответил мне ученый.

— Севушка, — сказал мне Славушка, — завтра суббота, пошли с нами в Клуб моряков!

Эти клубы я знал еще по Таллину. По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там, матрос сходит на берег после двух или трех месяцев плавания. Кровь кипит, в кармане получка, у иностранца она в валюте, прибавьте к этому полное отсутствие политучебы и западную разнузданность нравов. Такую публику в город пускать ни в коем случае нельзя, неприятностей не оберешься, но и на судне держать взаперти тоже не станешь, поэтому в каждом порту СССР создавали небольшой заповедник советской культуры, где старшекурсницы местного института иностранных языков достойно представляли свою страну под бдительных оком ответственных товарищей. Моряков с заграничными с визами в такие клубы допускали, поскольку считалось, что они люди доверенные и проверенные. Я к этим избранным еще не принадлежал.

— Славушка! — сказал я. — Как же я пройду, ведь у меня загранпаспорта нет!

— А ничего, — ответил Славушка, широко улыбаясь, — мы тебя в иностранные шмутки оденем, с ног до головы!

Превращение в иностранца заняло целый час. Надо было найти вещи новые, с иголочки, так, чтобы они были мне впору, как будто сам по магазинам подбирал. Я оглядел результат в зеркале: норвежский свитер, английская рубашка, немецкие брюки, итальянские туфли. На меня смотрел юноша с темными вьющимися волосами и короткой стрижкой по американской моде — кто бы он мог быть, из какой страны, какого народу? Говорить ему, понятно, надо было на английском, который у товарища в зеркале был явно не родным.