Инсула - [8]
Рылеев поставил стакан с виски на крышку рояля. Цицерон укоряюще на него посмотрел. Спохватившись, Рылеев убрал стакан с крышки.
В этот момент Светлана Либерман закричала истерически:
– Прекрати сейчас же!
Вадик, супруг ее, поднял глаза от компьютерного планшета который, скорее всего, и являлся источником раздражения супруги. Спросил устало:
– Что прекратить? Поточнее выразись, будь добра.
– Ты что, издеваться надо мной вздумал? Сволочь! Я твоя жена, подонок. Я подарила тебе лучшие годы жизни и двух неблагодарных детей. Что же я, внимания не заслуживаю по-твоему?
Вадик положил планшет рядом с собой на диван. Светлана от него отвернулась. Он спросил:
– Тебе хочется поговорить?
– Совершенно не хочется.
– Тогда, может быть, прогуляемся? Погода хорошая, на Фонтанке прохладно.
– Нет.
– Ну так, ради всего святого, что тебе нужно? Что?
– Оставь меня в покое.
– Ну так ведь именно это … ведь я тебя не беспокоил только что. А ты недовольна.
– Ты бессердечная свинья, Вадик. Просто скотина. Зачем я вышла за тебя замуж? Почему? Ради чего?
Вадик, подумав, предположил:
– A … хмм … может потому, что у меня хуй большой?
Светлана надула губы, а Вадик опять взялся за планшет.
– Тебе на меня насрать, – с горечью заключила Светлана. – Тебе и на детей насрать. Тебе все безразличны. Что ты там опять делаешь? Ты что делаешь, дрянь ничтожная, подонок?
Он попытался сконцентрироваться на информации в планшете. Светлана пришла в ярость, выхватила у него планшет и швырнула через весь вестибюль. Вадик возмущенно закричал:
– Я там читал – важные медицинские новости!
Мстительным саркастическим тоном Светлана закричала в ответ:
– Ах, ах! Мне не должно быть все равно? Бедный страдалец Вадик! Его жестокая бескультурная жена только что на глазах у всех загубила всю его многообещающую карьеру!
Она вдруг замолчала, потому что со стороны лестницы в вестибюль вошла, отрешенно рыдая, Амелита, женщина лет тридцати пяти, полноватая, миловидная – обитательница третьего этажа. Спотыкаясь, будто не замечая ничего и никого вокруг, она проследовала к роялю. Вадик одними глазами следил за проходом Амелиты, а Светлана следила не скрываясь. Мими нахмурилась, пытаясь сообразить, что могло так растревожить рыдающую. Цицерон и Рылеев отошли в сторону, уступая Амелите дорогу. Госпожа Дашкова не обратила на Амелиту внимания.
Амелита перестала рыдать, пробормотала что-то, возможно слова благодарности, сопроводила их восклицанием «О Господи!», отодвинула рояльную скамью в сторону, открыла крышку, наклонилась над клавиатурой, держась одной рукой за крышку, чтобы не упасть, и попыталась одним пальцем наиграть мелодию, и одновременно ее спеть:
Дж. Пуччини. Фрагмент из оперы «Тоска»
– Зная только … любовь и искусство … Людям вреда я не приносила…
И снова зарыдала. Рылеев и Цицерон обменялись взглядами. Цицерон пожал плечами. Рылеев же обратился к Амелите:
– Может, воды вам принести? У вас все в порядке?
Рыдая, Амелита закричала в пространство оперным сопрано:
– Боже мой! А что, похоже, что у меня все в порядке? Выгляжу нормально, пою нормально?
Она отделилась от рояля и направилась, спотыкаясь и покачиваясь, к логическому центру вестибюля. В этот момент раздался, и тяжелая люстра, оторвавшись от креплений, упала на пол и шумно разбилась вдребезги в двух метрах от Амелиты.
Амелита, Светлана, и Мими вскрикнули одновременно. Цицерон, Рылеев и Вадик бросились к Амелите, готовые оказать помощь. Удивленная госпожа Дашкова подняла голову от журнала и сказала:
– Ничего себе. Что это было?
Поправила очки и всмотрелась. Хихикнула, покачала головой, и снова занялась чтением статьи – оставался один только абзац.
Рылеев сказал Амелите:
– Вы в порядке, э … – и умолк.
Повернув голову, Амелита посмотрела безумным взглядом на обломки люстры на полу. Перевела взгляд на потолок. Все последовали ее примеру. Амелита сказала:
– Боже мой.
Со стороны уличного входа в вестибюль вошел портье Василий в зеленой форме и кепке и белых перчатках. Увидев на полу люстру, он вплеснул руками и воскликнул, почти искренне:
– Батюшки мои!
Цицерон, присев на корточки возле обломков, поднял один из осколков и внимательно его осмотрел.
Госпожа Дашкова закончила читать статью, поднялась со стула и сказала:
– Ну, что ж, на сегодня волнений мне достаточно. Пойду вздремну. Кто-нибудь видел Зару? Вечно ее нет, особенно когда она нужна. Василий, кондиционер в этом столетии починят, или отложат до следующего?
Оторвавшись от созерцания разбитой люстры, Василий рапортовал:
– Ремонтники уже выехали, госпожа Дашкова.
Амелита снова принялась рыдать, будто повергнутая в отчаяние перспективой приезда ремонтников. Рылеев и Вадик попытались ее утешить. Рылеев даже положил ей руку на плечо, но она раздраженно отстранилась, подбежала к роялю, положила голову на крышку, и зарыдала в голос.
Цицерон, оставив в покое осколки, потрогал обрывки проводов. Посмотрел на потолок. Повернувшись к Василию, спросил:
– Лестница у нас в хозяйстве есть?
Василий кивнул:
– В подвале.
– Это хорошо.
– Принести?
– Да, принесите пожалуйста, Василий.
Василий ушел, что-то бормоча, а Цицерон снова уставился на потолок.
